И вновь две девушки пробирались, на этот раз под дождём, в глухой угол сада к неприметной калитке. Дженет плотно куталась в плащ с капюшоном и взахлёб шептала. Любовный жар уже съедал её, лицо пылало.

- Верная моя, золотая моя Кэт! Ты продлеваешь мне жизнь! Ты отмыкаешь мне дверь счастья!

А Кэт отпирала калитку, ни жива, ни мертва:

- Как боязно за вас! И совесть неспокойна! Такие встречи не к добру. Я знаю – я делаю худо! Возвращайтесь скорей! Без вас мне не жить. Меня Бог покарает!

- Да, да, моя Кэт! Я вернусь! Обязательно вернусь! Чтобы идти опять! И никогда не винись! Любовь, разве это может быть худо?!

И Дженет безоглядно и бесстрашно бросилась бежать в дождливую туманную серость. И скоро исчезла под бугром.

Она, вся вымокшая, бродила по лесу среди полёгших трав и звала:

- Тэмлэйн?! Тэмлэйн?! – но лишь слабое эхо звучало в ответ, и даже ни одного цветка не попадалось вокруг.

Наконец, она вышла на их поляну, бессильно опустилась под старый бук. Защищаясь от измороси, плотней охватилась иззябшими руками.

- Где ты, бедный рыцарь? Это твоя королева делает всё, чтобы мы больше не встретились, - и она сломила спускавшуюся к лицу веточку. – Пусть хоть эти листы останутся на память о тебе. А я так мечтала сама добиться своего счастья…

И тут из-за ствола выступил Тэмлэйн, и над ней раздался его любящий голос:

- Ещё рано плакать. Здравствуй, прекрасная Дженет. Позволь посидеть с тобой, счастье моё суждённое. Наконец, ты пришла. Ты скоро согреешься. А я должен успеть рассказать свою историю, - он опустился рядом, и она уже не сводила с него оживших глаз.

- Не спеши удивляться… Я родился очень-очень давно, незадолго до большой войны с англичанами, - повёл рассказ рыцарь.

И странно: при первых его словах дождь и ветер утихли. Вместо них близко заиграли сполохи.

Девушка загородила от вспышки рукавом лицо, но тут же перевела удивлённый взгляд на Тэмлэйна.

- Не бойся, Дженет, этих вспышек. Они не причинят вреда.

- Я догадалась, Тэмлэйн. Но мне показалось, будто я в этом свете ясно увидала такую любезную моему сердцу старину. И в ней – тебя. Возможно ли такое? Или мерещится?

- Это я, о Дженет, пытаюсь изо всех своих слабых сил чуть-чуть отворить для тебя оконце в ту страну чудес, где открыто прошлое, а будущее скрыто.

В беседе он пристально, напористо вглядывался в высокие серые тучи.

- Ты даришь мне редкостное чудо. Но рядом с тобой я ничему не удивлюсь. Сидеть с тобой и слушать тебя – самое для меня великое из чудес.

- Я это делаю только для того, чтоб ты могла полней меня узнать. Я так долго был одинок. Мне тоже, о Дженет, по-особому радостно с тобой. Они такие драгоценные, эти мгновенья! Слушай же и наблюдай… В ту злосчастную войну замок наш разорили, родителей убили. Меня спас из огня дядя, граф Роксбург. Я стал для него как сын. Он учил меня военному искусству, грамоте, прочил в наследники. В его старинных манускриптах я вычитал об удивительных силах и свойствах, скрытых в нашей жизни, в нас самих... Быстро шли годы. Как-то в один из святых вечеров мы сели гадать при свечах. Вдруг в глубине зеркального коридора мне явилось прекрасное лицо. «Дядя! Дядя! – вскричал я. – Моя невеста! Я видел свою невесту!». Роксбург пошутил: «Точно, она? Не ошибся?». Я обиделся: «Я о такой красавице всю жизнь мечтал!». «Долго же ты мучился», - засмеялся дядя. Но пожалел меня и дал напутствие: «Я охотно погуляю на твоей свадьбе. Но при условии: пока не посвящён в рыцари, выбрось из головы все мысли о женских прелестях. Иначе проку не будет. Сгинешь в первой же схватке»… И прошли ещё два долгих года. А потом случилось несчастье. Наш король терял силу, с трудом удерживал границу. Лондон сманивал почестями, привилегиями наших лордов, звал на службу наших рыцарей. Оставались немногие верные. На них пока держалась граница. И на таких напускали ватаги – пришлые и свои. Пытались до конца сломить независимость. Из Лондона дядю обвинили в ереси, отступлении от церковных канонов. Наш король отказался выдать Роксбурга. Тогда ополчили лордов-изменников. К нам на помощь выступили ближние кланы. Перед битвой дядя под святыми хоругвями посвятил меня, наконец, в рыцари. Меня облачили в доспех, опоясали. И мы ударили с холма по флангам. Враг, боясь окружения, бежал. Мы победили тогда. И теперь я мог без препятствий отыскивать свою суженую. Я никогда не забывал о ней. Она стояла перед моим взором. Я ложился с думой о ней и поднимался с мечтами о ней. Вскоре я призвал известного художника. С моих слов он изобразил очень похожий портрет, несколько списков. Я разослал гонцов... Видишь, Дженет, небо очищается. Сполохи скоро прекратятся. Мне следует торопиться…

Дженет подняла голову. Туч уже не было. Их сменила тонкая облачная кисея:

- И кто же оказалась та счастливая? – она явно истомилась. Посмотрела рыцарю в лицо. Но тот глядел вдаль. И она уныло потупилась.

- Её тогда не нашли. Обыскали все замки, побережье, города и столицу. Всё королевство. Тщетно… И я уже не расставался с портретом. Всё сильней скучал. А однажды подумал: трудно не отыскать следа такой редкой и явно знатной красавицы, живи она даже за морем. Вдруг мне привиделась сама восхитительная королева эльфов? Я столько знаю о ней преданий! С тех пор я стал мечтать о королеве. Я жил мечтами о ней. Временами казалось: я слышу за окном в ночи перелив её колокольчиков и серебристый смех… И вот как-то на соколиной охоте мы проезжали этим лесом. Ветка зацепилась за мой ворот, я сломил её свободной рукой. Вдруг сокол мой, сбив колпачок, взлетел, а свет перед моими глазами померк. Я упал на траву. А когда пришёл в себя, надо мной склонилось изысканной холодной красоты лицо дамы. Она подала руку: «встань, мой рыцарь, мой Тэмлэйн. Войди со мной в мою чудесную страну, в мой Авалон, мою Эльфландию». Я поднялся. Лес перед глазами истаял и в зелёной дали сиял на холме хрустальный замок. Королева протянула яблоко: «Съешь. И ты никогда не сможешь мне солгать». Я отвёл руку: «Я не обучен лгать. Я рыцарь». Она довольно рассмеялась: «Мой лучший рыцарь!», - и холодно поцеловала меня в уста. С тех пор я утерял волю оставить её. Такова расплата за самообман, за обольщение запретным для христиан, за грех самомнения…

Над Тэмлэйном и Дженет сияло солнце в глубоком расчистившемся небе.

- Так я попал к ней. Но она не была девушкой с портрета… С той поры минуло ровно сто лет, - вздохнул Тэмлэйн.

- Сто лет! – эхом вздохнула и Дженет. – Бедный Тэмлэйн. Ты так и не нашёл её.

- Нашёл.

- Нашёл?! И кто же она оказалась? – в голосе Дженет скользнули удивление и даже запоздалая ревность. – Перед моими глазами в этих странных вспышках ясно прошло всё, о чём ты говорил, ставшее теперь и моим. Но её лица я так и не увидела.

- Ты и не могла увидеть, - и Тэмлэйн, грустный и будто подмороженный, вынул из-под камзола желтовато-сиреневый плотный лист. Протянул Дженет: - Взгляни.

Та развернула лист, засмотрелась. Перевела на юношу изумленные глаза.

- Да, моя суженая. Это – ты.

- Вот это чудо из чудес! Тогда ответь: твои слёзы – от радости?

- О, да!

- Но почему столько грусти? Ах, понимаю! Ты так много пережил!

И она потянулась к нему. Они смущённо, неумело поцеловались.

- Я ещё не всё сказал, Дженет. Беда моя – находить и терять, - он придерживал её за плечи и жадно насматривался лицом. – Дозволь напоследок попросить об одном? Склони свою голову мне на колени. Дай погладить твои волосы, согреться твоим теплом. Кроме тебя у меня никого и ничего уже нет. Я так долго искал тебя.

Дженет послушалась. Прикрыла глаза под его ласкающими пальцами.

- Но почему, о Тэмлэйн, ты так горько говоришь: напоследок, терять? Ведь мы нашли друг друга и расстаёмся только на сегодня.

- Потому, прекрасная Дженет, что завтра сердце моё обратится в вечный камень, подобно сердцам других рыцарей королевы. Путь к человеческим чувствам будет навсегда закрыт. Я смогу лишь издали, в видениях, наводить морок на бедных девушек, разжигать в них обречённую страсть. Ты уже испытала самый край её. Это излюбленное развлечение королевы – дразнить пустой красотой. Она похищает нас для борьбы с собственной скукой. Ей давно надоело любоваться собой и всем неизменным окружением. И она вымещает свою пустоту на несчастных людях. Но пока этого со мной не случилось, я так мучительно желаю вернуться к вам! Я так истосковался по тебе! Подари мне, Дженет, на прощанье твою серебристую прядь. Я сохраню её у самого сердца. Вдруг она поможет помнить о тебе и не до конца смущать сердца бедных дев.

Потрясённая девушка встала. Склонила голову:

- Бери, благородный рыцарь.

Поднялся и Тэмлэйн. Обнажил меч, бережно отрезал край локона. Спрятал вместе с портретом под камзолом слева.

- Чем я могу помочь тебе, любимый? Есть ли способ спасти тебя? Я готова отдать всю свою жизнь ради тебя.

- Прекрасная добрая Дженет! Помочь мне почти невозможно. Для меня наступает последний миг – всего одна ночь в этом земном исчислении. На её протяжении до рассвета и будет окаменевать моё сердце.

И он, пристально оглядевшись, продолжил уже шёпотом:

- Слушай, Дженет, и берегись впредь искать страны эльфов. Королева раз в семь лет совершает чёрную мессу над рекой, куда стекается вся кровь, пролитая людьми на земле. Сегодня, в вашу ночь, подступает очередной срок. Мне впервые назначено участвовать в этом.

- Как мне бороться за твою душу? Открой же путь! – Дженет хотя омрачилась, будто густая тень на лицо легла, но голос звучал твёрдо, настойчиво.

- Помочь можно только на пути к этой реке. Но пытаться помочь мне – гибельно. Я бы, пожалуй, мог открыть, что следует сделать тебе. Но что толку? Ведь я не знаю, что сделает в ответ королева. И если ты дрогнешь, она погубит тебя. А погибнешь ты, не смогу жить без своей суженой и я. Ведь сердце тогда ещё не успеет отвердеть. Дай лучше погибнуть мне. Но так, чтобы жила ты. И тогда никакой обман тебя уже не обольстит. Таково веление неба в твоем видении мне.

- Я не согласна. Почему ты не считаешься со мною? – она ответила с обидой. - Я уже так же не могу жить без тебя, Тэмлэйн. Я ночью всё равно приду и буду звать, искать тебя. И лучше нам погибнуть вместе, чем не использовать надежды. Говори смело - я не дрогну. Перед тобой – дочь славного графа Марча,  дочь Шотландии! Не оскудела родина любовью!

Рыцарь залюбовался её вспыхнувшими отвагой глазами.

- Я вижу – не оскудела она и мужеством. Хорошо. Я шепну тебе, что надо сделать. Невозможно остановить сердце в его решимости. Да, нам друг с другом уже не расстаться ни в жизни, ни в смерти. Пусть будет так.

Солнце, отбрасывая кровавый отсвет на кромку неба, закатывалось. Дженет в своей светлице сосредоточенно собиралась в лес. Порой заглядывалась туда, в холмистую даль, где, призывно  взмывая и опускаясь кругами, парила одинокая большая птица.

 На этот раз она надела чёрное платье, и теперь застёгивала его наглухо. А расшитое светлое, бережно расправленное, лежало на постели.

Затем Дженет надела, плотно повязала белоснежный чепец. Сняла со стены и поставила к окну большое материнское Распятие. Сложив косым андреевским крестом руки, стала молиться...

И вышла в тёмный коридор, утонула в нём.

В надвинувшихся сумерках вновь к садовой калитке опасливо пробирались две женские фигурки. Скрипнул отпираемый замок.

Дженет, не откидывая капюшона плаща, сняла с шеи жемчужное ожерелье и одела его на Кэт. Сама же при всём оставалась спокойной. Но это не было спокойствием обычных жизненных минут – отдыха или размышлений. Это был, скорее, почувствованный бессуетный покой вечности.

С гор донёсся далёкий весёлый звон колоколов.

- Канун праздника возвещают, - обмолвилась Кэт.

Дженет заслушалась, морща немного лоб. И вдруг горячо заговорила:

- Да, праздник… Исполни просьбу, Кэт. Поднимись сейчас в мою светлицу, затепли свечу и сиди у окна до рассвета. Молись обо мне. Молись, как ты умеешь! Молись ко Господу, Деве Марии, ко Всем Святым! Да поможет нам небо по твоим молитвам! А я издали буду искать твой огонёк, не забывать ни на мгновенье твоего любящего сердца, мой земной ангел-хранитель! Да укрепятся мои слабые силы.

И они обнялись на прощанье как сестры.

- А если я не вернусь, Кэт, заказывай чаще поминальные обедни, - прибавила Дженет тихо. - И никому не рассказывай моей истории, кроме способных любить больше жизни.

В ответ верная подруга, зажав ладонью рот, зарыдала. Закрестила со спины уходящую:

- Мне бы так полюбить когда-нибудь, как умеет твоё сердечко.

Дженет уже не бежала с холма, подобно прежнему. Но всё-таки двигалась споро, скользила тенью.

Впереди чернел одинокий куст. Девушка подошла, встала перед ним.

- Здравствуй, славный орляк. Подари мне в эту ночь свою стойкость. Я всегда ухаживала за тобой… Вожди Шотландии: Уоллес, Брюс! Испросите мне в эту ночь каплю вашего мужества. Я никогда не забывала о вас.

Налетел порыв ветра, и куст приветливо прошелестел.

- Спасибо. Вы не отвергаете бедную Дженет, - и она поясно поклонилась.

А потом пустилась дальше вниз и скоро слилась с темнотой.

Кэт тяжело, но бесшумно поднялась по лестнице. Попыталась незамеченной прокрасться мимо зала, где у ветвистого семисвечника женщины сплетничали об интересном для них одних.

Молодая дама сидела поодаль. Склонив голову, нанизывала бисер на нить и тихонько, без слов, напевала. Но только служанка вступила в коридор, та, словно почувствовав, уже смотрела на неё сквозь проём. И в её глазах девушка встретила то же напряжение, сочувствие, что и в себе самой.

Дама вновь склонилась над работой, запела. Она искала какую-то новую мелодию. Часто осекалась, умолкала. Меняя тональность, заводила опять… И так до тех пор, покуда в напеве явно не зазвучало некое влекущее лаской и уносящее начало. А глаза её при том были как бы обращены вглубь души и ничего из окружающего не замечали.

Заперев на задвижку дверь светлицы, Кэт затеплила большую свечу, поставила её к окну перед Распятием. Села, неподвижно стала всматриваться в лесистую, уже чёрную даль. Из головы не выходили тревожные мысли о Дженет и сплетавшиеся с ними не менее беспокойные – о странной молодой даме, будто угадывающей все их секреты.

А свеча меж тем неспешно разгоралась. Поначалу фитиль мерцал, потрескивал, разбрасывая крупицы воска. Но тёплый круг всё ширился, ширился…

Это уже не свеча горит – это разливается рассеянный, полупризрачный свет солнца Эльфландии. Под ним громадной игрушкой радужно переливается всеми своими бесчисленными гранями замок из горного хрусталя.

За его ворота выезжает яблоневой аллеей королева в сопровождении рыцарей в полном воинском облачении. Матово поблёскивают седые доспехи, глухо позвякивает сталь. Тяжкая сила двигается молча и есть в ней что-то угрожающее, неотвратимое.

За мостом, под огромными берёзами с растресканной, местами отслоившейся корой, королева придержала коня. Она была прекрасна, но бледна и холодно-надменна. Одета в зелёное, струящегося шёлка, платье под огнистым плащом. На богатых русых волосах сверкал изумрудный венец. А в гриву белого её скакуна вплетены были семь серебряных колокольцев.

- Мой рыцарь, мой Тэмлэйн, приблизься, - голос волшебницы звучал бесстрастно, но мелодично.

Всадник правой руки с изображением сокола в правом верхнем поле герба подъехал, стал вровень.

Королева подала жест и двое слуг-эльфов поднесли и опоясали Тэмлэйна зелёной лентой с семью колокольчиками, немного меньшими, чем у повелительницы.

- Узнай полнее то, о чём едва ты ведал прежде. Помни: есть в жизни три пути, - и она взмахнула, провела рукавом.

Зелёная даль исчезла, истаяла. На её место явилась каменистая крутая тропка, ведущая к снеговой горной вершине, к самому небу в северном переливчато-жемчуговом, сиянии.

- Вот первый – к добру и правде. Им всегда немногие идут: опасен он и очень труден.

Вновь королева повела широким рукавом. Гору сменила широкая дорога, ведущая круто вниз, как под холм. Она была вымощена золотыми плитами и сияла.

- Вот другой – богатства, славы. Короткая дорога в ад. На нём всегда толпа. Спешат, теснят и бьют друг друга в этой спешке. Смешны безумцы.

И опять она провела рукой. И во всю ширь появился дальний чёрный лес. К нему тянулась петлистая равнинная дорожка.

- Вот и третий путь. Он надрывает души нелепым, ложным мненьем о себе. Здесь – бесконечное блужданье. В эти дебри бесплодных грёз, несбывшихся желаний, в эти топи пустого вымысла-подобья ты будешь красотой своей манить сердца людские, что не прельщаются богатством или славой, но склоняются к тому избранному, кремнистому пути…

Королева тронула повод, направила коня к тому чернолесью. Вплетённые в гриву колокольцы взялись вызванивать томительно-чарующую, дремотно-завораживающую мелодию.

Вслед за нею как-то сонно, в такт музыке, двинулась свита…

Дженет плутала в густом мрачном подлеске. Металась, раздвигая ветви кустов, осматривалась. Она спешила, и тревога не покидала её расширившихся глаз…

Наконец, она выбралась к широкому чистому месту на верхушке бугра, где косым андреевским крестом встречались и разбегались дороги. Встала в самом центре перекрестья. Огляделась. Далеко над лесом светил малый огонёк в окне.

Поначалу вокруг ничего не было слышно, кроме дрожи листвы да тяжкого уханья филина. Но вот напористо подул ветер. Где-то глухо затопали кони. И вдруг из темноты вынеслись полупризрачные всадники-эльфы на вороных.

Дженет не шелохнулась. Она безотрывно глядела на далёкий огонь свечи.

Бородатые стражи в зелёных кафтанах промчались мимо.

Вскоре опять послышался топот. Ветер дунул сильней, согнул макушки деревьев. Дженет охватила борта колыхнувшегося плаща.

Призраками проскакали стражи-эльфы на буланых конях. У поясов – рога, за плечами – луки.

И вновь не шелохнулась Дженет, не отвела глаз от свечи верной Кэт перед материнским Распятием. А губы шептали беззвучно молитву.

И тогда совсем близко залился резким смехом филин, а за спиной девушки заслышался шум реки и глубокие стоны. Она непроизвольно обернулась на эти пугающие звуки.

Лес перед глазами исчез, земля расступилась и под обрывистым бугром заклокотала необычно густая, кроваво-тёмных отсветов, вода. Тяжелый бурый туман, подсвеченный снизу, поднимался над этой широкой рекой. А в нём сплетались, сходились и расходились в древнем похотливом танце чёрные разлохмаченные тени-фигуры.

Дженет, в ужасе от этого неожиданного вздоха добытийного хаоса, закрыла лицо руками. Но всё же не смогла совсем оторваться от завораживающего ритма. Ладони опускались сами собой. И вот танец стал подчинять её. Гибкое тело против воли начало подрагивать в такт.

И тогда в третий раз послышалась мягкая поступь нескольких коней, идущих шагом. На разомкнутом пространстве показалась сама королева и семь закованных в броню рыцарей на белых скакунах.

Она была по обыкновению прекрасна. Всё так же посверкивал на её голове изумрудный венец. Всё так же в гриве коня вызванивали колокольцы томительно-чарующую мелодию.

Всадники, издали туманные, облачные, приближались к Дженет. И с этим приближеньем всё полнее проявлялись в своей телесности. И до реки путь становился короче и короче…

Кавалькада потянулась мимо, совсем рядом. Девушка всё очарованно глядела на реку, и печать похотливости уже обезображивала её лицо. А в прорези забрала одного из рыцарей были видны его страдающие глаза.

Вдруг рыцарь тонко свистнул.

В ответ с вершины бука, их бука, стрелой сорвался сокол. Понёсся бесшумно к Дженет. Краем крыла задел щёку.

От этой небывалой пощёчины девушка вздрогнула. Морок отпал. Она огляделась и увидела, у кого из всадников снята боевая перчатка. Ступила к нему, крепко схватила за ладонь.

Вспыхнуло перед глазами белое пламя, и Тэмлэйн повалился из седла. Лежа на траве навзничь, застыл. А девушка всё крепче сжимала его руку.

Королева остановила коня, воскликнула:

- Мои верные вассалы! Прекраснейшего рыцаря Тэмлэйна хотят похитить! – и все развернулись к Дженет.

Ближний из рыцарей наехал, обнажил меч, занёс.

Та откинула свободной рукой капюшон, открыла гордое лицо. Вызывающе забелел её чепец.

- Бей скорее! Обагри эту снежную ткань! Тогда вовек не получите моего верного Тэмлэйна! Я – судьба его!

Королева подала запрещающий жест, и меч вернулся в ножны. Затем навела на девушку свои зелёные леденящие глаза.

- Вот как? Судьба-девчонка?! – насмешливо вскрикнула. – И мнит – она храбра! А ну, сразись со мною!

Взмах рукавом – и Тэмлэйн превратился в руках у Дженет в большую сильную змею. Змея шипела, извивалась, страшно разевала пасть с кривыми зубами-шильями.

Девушка в испуге откачнулась. Но затем закусила губу и притиснула гадину к самому сердцу. Глядя вдаль, мимо королевы, высказала:

- Нет, не жди. Я не испугаюсь. Я поняла. Мы все порой ведём себя подобно разным тварям. Но это ничего ещё не значит. Любовь исправит всё.

И змея в её руках успокоилась.

- Я вижу, ты и мудра не по годам! – вновь воскликнула, раздражаясь, королева.

- Любовь даёт и разум, и безрассудство вместе. Делай со мной, что хочешь. Я не отступлюсь.

- Ну-ну! Послушаем, что скажешь дальше!..

И вновь та взмахнула рукавом. В ладонях у бедной Дженет вместо змеи оказался кусок раскалённого металла. Осветил багрово лицо. Девушка застонала от боли, задрожала, усиливаясь не выронить его из пригоршни.

- Так вот она, твоя любовь! Как тебе это нравится?! – расхохоталась королева, и залились подобно её колокольчики.

А Дженет, превозмогая боль, ответила срывающимся голосом:

- Пусть ладони сгорят. Не получишь его. Закрою своим телом.., - и на этой отповеди металл начал остывать. И она завершила уже спокойней: - Да, любовь способна жечь до смертной боли. Но она же помогает всё претерпевать.

- Вот как?! – загремел гневно голос королевы. И лицо её обезобразилось: - Берегись!..

Кусок остывшего металла оборотился ужасным драконом, которого девушка обнимала за шею. Страшные клыки заклацали перед лицом. Её обдавало пенистой слюной и сладким запахом гнили. Когти и чешуя рвали платье, обдирали тело. Засочилась кровь. А по лицу Дженет текли крупные слёзы. И она из последних сил старалась не выпустить чудовища. И всё перехватывала покрепче скользящие ладони и стонала зовуще:

- Тэмлэйн, Тэмлэйн? Ты слышишь? Я верна до конца. Им не добиться отвращенья. Я не перестану обнимать тебя. Но пробуждайся скорей. Силы мои уходят… Или мой поцелуй, моя прядь не помогут отогреться твоему стынущему сердцу?

И дракон, действительно, будто услышал и стал стихать.

- Откуда эта сила?! – раскатился громовый голос королевы и её колокольцы, теряя видимость лада, неистово задребезжали вразнобой. – Скорее скачем прочь, мои вассалы! Тэмлэйн потерян навсегда! Она сняла мою волшебную печать пленяющего поцелуя! Простое человеческое сердце победило крепчайший камень!

И все ударили в бока коней, пустились к реке. Зависли над самым обрывом, теряя форму, превращаясь в единообразные разлохмаченные тени и сливаясь с прочими в той блудной пляске на крови.

Но напоследок королева успела по-жречески вскинуть руки, и ослепительная вспышка разорвала небо…

Кэт из замка увидела ту вспоровшую небо вспышку. Она ослепила ее. Девушка загородилась ладонью. Затем схватила Распятие и подняла его высоко, к небу.

И свирепая молния не пошла в землю, не пала на головы влюблённых. Она лишь высветила лежащего уже без доспехов юношу и склонённую над ним девушку. В последний миг эта молния, едва не коснувшись земли, необычно выгнулась, точно притянутая чем-то сильнейшим, и полоснула в сторону замка, в сторону теплеющего от огня свечи окна. Того самого окна, к которому обратил свой призывный рог Лесной страж в день свадьбы, когда у него стояла Энни, а теперь – Кэт с её Распятием.

Девушка держала Распятие обеими руками изо всех сил. И молния медленно угасала перед ним, пока не угасла вовсе. А Кэт рухнула на пол.

Утро наступало тихое, солнечное. Задорно щебетали, перепархивали в полотнищах света птицы. Раскрывались пышные цветы. На вершине старого бука сидел в короне пробивающих листву лучей сокол, косил сердитым глазом. На поляне пасся белый жеребец под седлом, а на шёлковой траве спали Тэмлэйн и Дженет. Лица их розовели и были бесконечно счастливы. Он - в своём бархатном камзоле; она – в светлом расшитом платье. А между ними лежал в ножнах меч.

______________

В замке, всё в том же зале, привычно сидели за рукоделием женщины. Живо переговаривались, обсуждая поднесённые на празднике в горах подарки.

Вошла с пряжею в руках служанка.

- Ответь нам, Кэт? – обратилась старшая. – Где наша госпожа? Солнце уже высоко, а она ещё не выходила. Здорова она?

- Она здорова, но сегодня не выйдет. Ей ночью тревожно спалось. Не беспокойте её, - взгляд и голос Кэт были ясными, твёрдыми. И больше её расспрашивать не стали.

Только молоденькая дама отозвалась:

- Да, ночью случилась ужасная гроза. Я долго не могла уснуть… Такие сны.., - и она, задумавшись о чём-то, подошла к окну. И вдруг вскрикнула: - Смотрите, смотрите! Лес как будто бы отдалился! Такая густая сегодня дымка! Прежде такой не было!

И все, бросив работу, поспешили к ней.

- Не мудрено в такой зной лесам гореть. Да ещё – после грозы, - отозвалась старшая. Высказала как всегда: с сознанием правоты, без сомнений.

И женщины, потеряв интерес новизны, вернулись к столу.

Одна только молоденькая дама осталась и даже плотней прижалась плечом к проёму. Обмолвилась:

- А мне показалось.., - чуть откинула головку набок и вдруг выражением, всем обликом своим напомнила юную Дженет, когда та стояла тут же.

Кэт, уже сидевшая за пряжей, сучившая нить, угадала в ней это. Испытующе принялась вглядываться в странную, восприимчивую женщину.

Ну, а та всё мечтательно всматривалась в даль, туда, где сквозь дымку голубели верхушки Кортерхоллского леса, где высоко и призывно кружила одинокая крупная птица.

И тихонько, нежно-зовуще, запела на ту самую мелодию, что с таким упорством отыскивала вечером:

Душисты розы и пышны.

Роняют алый цвет,

Конь бьёт копытом у стены,

А всадника всё нет…

2004 г.