Год тысяча восемьсот шестьдесят третий: на выставке Академии художеств представлена знаменитая с той поры картина Флавицкого «Княжна Тараканова». Сюжет навеян одноимённым романом Данилевского. Но сама эта история изображённой на холсте женщины, якобы тайной дочери императрицы Елизаветы и фельдмаршала Алексея Разумовского, пришла к нам из Европы. Первыми о ней писали журналисты и литераторы Франции. Именно их версия судьбы претендующей на трон дамы легла в основу романа и картины. И версия эта оказалась очень стойкой. Уже в наши дни по ней снят фильм «Царская охота».

Но кем на самом деле была эта женщина? И действительно ли существовала царственная дочь от тайного брака? Чтобы выяснить это, вернёмся снова в девятнадцатый век.

Спустя четыре года после шумного успеха картины Флавицкого вышла в свет историческая повесть-исследование писателя Мельникова-Печерского. Её название – «Княжна Тараканова и принцесса Владимирская». Автор изучил все доступные в то время документы и убедительно показал: загадочную самозванку подготовили польские конфедераты Карла Радзивила в союзе с правящими кругами Франции. Происхождение женщины осталось неизвестным, но ведёт на Восток.

Алина или, по-другому, Али-Эмете, впервые широко заявила о себе в Париже. Сначала её представили мифической принцессой Владимирской из рода Рюрика. А чуть позже – дочерью покойной императрицы Елизаветы. Была Алина очень красива, образованна, умна и любила богатых мужчин.

Её появление совпало с разделом Польши, нашей победой над турками и первым заявлением о себе самозванца Пугачёва. Он также был тайно связан с конфедератами. Эту широкую интригу изготовили в общем центре непосредственно против Екатерины Второй и всей внешней политики России.

В ответ русский двор составил контр-игру. События развивались быстро. Самозванка обратилась с воззванием к нашему флоту, стоявшему в Италии, в Ливорно. Военными силами России в Средиземноморье руководил тогда граф Алексей Орлов. Он прикинулся единомышленником Алины, обещал помощь. Затем разыграл страсть к ней, сумел вызвать ответное чувство. Они становятся любовниками. А вскоре Орлов заманивает мнимую царскую дочь на корабль и увозит в Россию.

Так она оказалась в Алексеевском равелине Петропавловской крепости. Алина была уже беременна, ждала ребёнка от графа. В тюрьме у неё открылась скоротечная чахотка. Она родила дочь и следом умерла в самом конце тысяча семьсот семьдесят пятого года. Похоронили её там же, в крепости у равелина.

Сюжет картины Флавицкого исторически недостоверен уже только тем, что самозванка скончалась за два года до изображённого художником знаменитого наводнения. Этот сюжет сочинён в европейской печати.

Но была ли в истории настоящая царственная дочь Елизаветы? Или это всё сплошной вымысел?

Память о настоящей княжне Августе Таракановой долго хранилась в простом народе. О ней ходило много рассказов-преданий. Мельников-Печерский в своей повести тоже упоминает о ней. Но полнее всего сказано в малоизвестной церковной книге «Жизнеописание схиархимандрита Моисея Оптинского», изданной в конце девятнадцатого века.

Итак, шёл тысяча семьсот восемьдесят пятый год. В московский Ивановский монастырь, что на Кулишках у Зарядья, привезена по секретному распоряжению императрицы неизвестная женщина сорока лет. Её поместили в отдельную келью-домик. Доступ к ней строго запретили. Монашеское имя ей дано Досифея. После смерти Екатерины Второй строгость к этой монахине-пленнице ослабили, но надзор оставался всегда. Совсем немногих допускали к ней. А храмовое богослужение совершали отдельно, для неё одной.

Люди, знавшие матушку Досифею, оставили свои скупые воспоминания. Сложением она была довольно хрупкая, стройная. Лицо красивое, с тонкими чертами, выражения кроткого. Отличалась монахиня прекрасным образованием, обхождения была благородного. На стене кельи висел портрет императрицы Елизаветы.

Мать Досифея прославилась в Москве как сильная молитвенница. Под окошком её всегда собирался народ: кто-то – за духовным советом и помощью; кто-то – из любопытства; а кто-то – за подаянием. На содержание затворницы казна отпускала крупную сумму денег. Но монахиня раздавала их беднякам. Также, она славилась как рукодельница. Вырученные за шитьё деньги раздавались тоже.

От матушки Досифеи сохранилось одно-единственное письмо. Когда-то она благословила им на монашеский путь братьев Иону и Тимофея из купеческого рода Путиловых вопреки воле их родителей. Вот её слова: «Должно заметить, что на путь правый указует идущим не скитающийся в мирской прелести, ищущий спокойствия телеснаго.., но напутствуемый чрез Христа старец, хотя в раздраном рубище и хладный телом, но теплый верою… Вы же, видев совесть свою как бы в зеркале, и приняв несение креста Спасителя нашего…страшитесь сбросить его с себя, угождая побуждениям плоти, в коей часто бывает и враг владыкою… Видев же вас несетующих и без уныния…прошу вас смиренно, писать мне впредь… Имею честь быть, грешная Монахиня Досифея».

Слова этого письма смело можно отнести к жизни самой Досифеи, в прошлом – царственной княжны Августы Таракановой. Четверть века она провела в затворе и молитве и ещё при жизни почиталась народом как преподобная.

Ну, а братья Путиловы с её напутствия станут великими монахами. Один – архимандритом Исаакием, строителем Саровской пустыни во время жития в ней преподобного Серафима. Другой – схиархимандритом Моисеем, строителем Оптиной пустыни. Именно он положил начало скиту и великому Оптинскому старчеству.

Мать Досифея скончалась четвёртого февраля тысяча восемьсот десятого года и погребена в Ново-Спасском монастыре, в усыпальнице рода Романовых. На отпевании были главнокомандующий столицы граф Гудович с женою Прасковьей Кирилловной Разумовской, другие вельможи екатерининской эпохи и множество простого народа.

А в настоятельских покоях ещё долго хранился неизвестный сегодня портрет молодой княжны Августы Таракановой.

Как избирательно работает память! Она часто хранит яркую оболочку ядовитых событий в ущерб скромному и тёплому облику благодатного содержания.