(баллада в прозе: вариация на темы шотландских легенд)

Будем по мере сил учить народ радости.
И будем помнить, что уроки должны звучать
бодро и воодушевлённо, должны укреплять в людях мужество...

Чистая совесть – залог мужества.

Роберт Льюис Стивенсон

   На излёте средних веков у самой границы Хайленда и Лоуленда, горной и равнинной Шотландии, стоял замок. Выше – одни уходящие в небо молчаливые утёсы. Ниже – холмистые дебри да редкий крик зверей. В самом же замке дни напролёт слышна лютневая музыка или женское пение.

В просторном светлом зале частые окна высоки и стрельчаты. Посередине – длинный стол. По двум его сторонам сидели за кройкой, шитьём и украшением нарядов для знатных домов королевства несколько женщин в тёмных платьях: строгих, но богатых. Самая старшая – сухопарая и суровая на вид – пела низким голосом балладу:

Проснись поскорее, мой лорд, мой супруг,

Надень свой тяжёлый доспех.

Пусть люди не скажут, что Дугласа дочь

Обвенчана тайно от всех…

Из-за стола поднялась юная девушка, единственная среди всех – в светлом расшитом платье. Волосы её цвета льна покрывала сеточка из золотых нитей. Черты лица были тонки, стройны, небесного свечения глаза – мечтательны.

Она подошла к проёму окна и прижалась плечом к стене. Загляделась вниз на холмы, охваченные в это ещё не прогретое утро лёгкой дымкой.

Проснитесь, проснитесь, мои сыновья,

Седлайте коней вороных.

Пусть люди не скажут, что Дугласа дочь

Венчалась тайком от родных!..

- Как тихо и пусто вокруг, - улучив мгновенье, вздохнула девушка.

- А ведь совсем недавно в этих замках было так многолюдно, - сочувственно отозвалась самая молоденькая из дам. – Они славно закрывали врагам пути в наши горы.

- Жаль, мы не жили тогда, - не сдержала грусти её собеседница.

- Это в вас юность говорит, ваша светлость, - подняла лицо от работы старшая камеристка, та, что пела. – Поживёте немного и воздадите хвалу Господу за наши мирные дни. Нет такой ужасной резни. Можно без страха заводить семьи, деток растить, радоваться в праздники.

- Да, - подхватила её скучный правильный тон девушка. – И всё чаще воспевать не доблесть, а богатство и титулы, - и она вновь села, взялась за материю и иголку. – Мы теряем вольность и сердца дряхлеют. Одни предания порой напомнят.

На этих её словах за окнами послышался топот копыт. Девушка вскинула подбородок, прислушалась. Посмотрела ожидающе на дам.

А те уже, несколько из них, приникли к окнам: там внизу к воротам замка подъезжал пышно наряженный молодой человек.

- Это юный лорд, ваша светлость.

- Как всегда, - едва слышно выдохнула девушка и сосредоточенно принялась шить.

В зал вошёл высокий полноватый и добродушный молодой человек. Модной шляпой с высоко загнутыми полями отвесил учтивый поклон.

- Позвольте мне, Дженет, присесть вот сюда на лавку. Я в эту жару совсем замучился трястись в седле, - он сел напротив девушки, через стол.

- Но что заставляет вас, юный лорд, так себя не беречь? – Дженет хотя и не поднимала головы, в голосе всё же чувствовалась насмешка.

Но юный лорд считал себя солидным обстоятельным человеком и подобных интонаций не понимал и потому не обижался.

- Вам хорошо известны, прекрасная графиня Марч, мои обстоятельства. Батюшка из немощи возложил на меня все заботы по хозяйству. Мне ежедневно приходится объезжать наши обширные угодья. К тому же, год выдался необычайно благоприятным и нам сулит небывалый урожай. Но трудно заставить коттеров спешить с уборкой. Им нужно потянуть, снять больше хлеба для себя. А нам надо скорей совершить сделку, пока цены не упали. Тогда наша казна изрядно пополнится. И я, наконец, приготовлю моей будущей супруге роскошные, достойные её подарки, - и он попробовал заглянуть девушке в лицо.

Дженет выпрямилась: брови её насупились, а в глазах мелькнул гнев.

- Никак не выходит у меня этот шов! – она швырнула на стол ткань. Резко встала.

Следом за ней поднялся юноша.

- Послушайте, лорд. Вы ежедневно заворачиваете к нам и каждый раз ведёте речь о будущей невесте, подарках, достатке. Вам это не кажется навязчивым? Неужели я не объясняла – мне это совсем не интересно.

На этой отповеди юноша потупил доброе, глуповато-мягкое и закрасневшееся лицо, которое без того было румяно.

Камеристки о чём-то тихонько зашептались. Дженет увидела их любопытство, недовольно покосилась и, умеряя себя, добавила уже тише и теплей:

- Я знаю вас. Мы росли на глазах друг у друга. И я вижу – вы становитесь рассудительны. Вы будете заботливым хозяином и мужем. Но поймите же – другого ищет моё сердце. Я должна сама отыскать своё счастье и добиться его. Я так чувствую.

Юноша неловко запереминался, засопел. Потом отдал унылый поклон и, так и не подняв головы, ушёл.

- Не обижен ли он, ваша светлость? – вступилась за ушедшего старшая дама. – В нашей глухой стороне совсем нет выбора для подходящей партии.

Дженет свысока повела на неё глазом:

- Когда-то моему отцу тоже внушали это. Да, почему вы больше не поёте? – и вновь подошла к окну. Застыла, глядя вдаль.

Камеристка, поджавшая было губы, вынужденно запела:

Беглянка несётся на белом коне,

А рыцарь – на сером за ней.

В руке его – меч, на поясе – рог,

И оба торопят коней.

Назад оглянулся и слушает он,

Что слышится в поле глухом.

Там слышится топот и ржанье коней

– Семь рыцарей скачут верхом...

- Глядите! Глядите! Всадники! – сбила вдруг Дженет пение вскриком – вдоль опушки мчалась кавалькада.

И тут молоденькая служанка, что сидела на скамеечке у самой двери и одна не отвлекаясь пряла, сучила нить, впервые посмотрела на свою госпожу - посмотрела с тревогой.

А дамы уже вновь приникли к окнам.

- Да это батюшки вашего охота!

- Разве? А мне показалось… Нет. Из-за этой дымки ничего ясно не разглядишь, - и Дженет вновь вздохнула. Крепче упёрлась тонкими пальцами в стену: - Послушайте? Почему вы никогда не расскажете историю нашего Кортерхоллского леса?

- Что вы, графиня?! – испугались женщины, а молодая дама отвела почему-то глаза. – Нам настрого запрещено смущать вас. Можем только передать без того известное: там нечисто. И горе девушке повстречать в Кортерхоллском лесу рыцаря королевы эльфов. Вы же видите – мы сами избегаем туда ходить.

- Да, они должны быть прекрасны, раз вы так их боитесь, - лицо Дженет приняло упрямое выражение. Она медленно двинулась от окна к окну, пристукивая кулачком по стене, будто проверяла её на прочность.

- Всё это – старые сказки, - обвела камеристок суровым взглядом старшая. – А вот разбойничий люд, правда, по лесам шатается.

Издалека по деревянным маршам лестницы, по коридору замка грохотали шаги. Это шёл вернувшийся с охоты хозяин, граф Марч – мужчина сильный, решительный. И густая чёрная борода уже с расстояния говорила о его пылком нраве.

По всей границе не было человека богаче графа. Состояние рода складывалось от доходов с пахотной земли, угодий, от того самого золотошвейного искусства и от многочисленных стад в горах, где он был своим человеком. Но богатство не подчинило Марча. Он щедрой рукой оплачивал труд людей и предпочитал всему на свете свой отдалённый замок, простые удобные пледы и шотландский берет с пёрышком.

Граф стремительно вошёл в зал и женщины мигом поднялись. Марч пронзительно окинул всех взглядом, обратился к Дженет:

- Дочь моя, подойди.

Та подступила, привычно склонила голову. Отец коснулся губами её темечка.

- Здравствуй, моя красавица.

- День добрый, батюшка. Удачно охотились?

- Скоро для тебя выделают шкуру великолепного оленя! Не слыхала, как он трубил, когда мы его загоняли? – и глаза графа воинственно сверкнули.

- Батюшка, возьмите меня на охоту. Мне так тут с ними тоскливо, - понизила Дженет голос.

Граф довольно рассмеялся. Потрепал дочь ладонью по плечу:

- Терпи, юная леди. Терпение закаляет, - но, увидав горечь в её глазах, решил обнадёжить. - Завтра еду к нашим лэрдам в горы на крестины. Они готовят знатный пир! Вернусь дней через семь. Тогда с охотой решим. А пока крепись. На дам остаёшься. И наш лорд будет проведывать. Эй?! Где вы, старый друг?! – зычно крикнул вдруг граф.

- Иду, иду. Спешу. Я здесь, - отозвался из коридора старческий голос и вошёл добродушный жидковолосый старик.

Дженет приветствовала его поклоном, а он радостно улыбнулся, поцеловал её в лоб.

- Граф, для меня малышка Дженет - точно солнышко летнее для старых костей.

- Перед вами ваш сын опять был. Совсем вы его заездили. Жалуется, - не удержалась Дженет, по-девчоночьи съязвила. – С утра до ночи по полям зайцем носится.

Старый лорд хитро улыбнулся:

- Нам времени терять нельзя. Пока живу - должен сполна опыта набраться, прочно на ноги встать. А он всё ещё на одной ножке скачет.

- Я думала – вы его рыцарской выправке и выносливости обучаете.

- Были когда-то большие войны - было обучение должное. А сейчас время тихое. Надо в первую очередь экономии учиться, чтобы жить. Раньше тебя разоряли, а сегодня чаще сам разоряешься. Так-то…

- Ладно, старый друг. Пойдём-ка отдохнём, - оборвал этот разговор граф. – Всё равно не столкуетесь. На геройствах взращена. Посмеивается над нами, лежебоками. Дразнит… И вы, дамы, не обижайтесь. Оберегайте её лучше.

И вновь все поклонились уходящему графу.

Вслед за отцом ускользнула из зала и Дженет, неспешно двинулась полутёмным коридором. Сверху с портретов глядели на наследницу гордые воины и их полные достоинства жёны. А девушка на ходу оглаживала пустотелые, в тёмной патине времени, доспехи вдоль стен, засматривалась в мёртвые прорези шлемов.

Обещание отца её не обнадёжило. Опять ей ждать, терпеть, раз выехать на охоту, а там снова невесть сколько ждать очередной поблажки. Но ведь она уже не ребёнок - должна сама повелевать собой! И Дженет с вызовом стала читать строки баллады:

Он ростом был, как могучий дуб,

Что на голой вершине рос,

Когда он плечом поводил, вокруг

Разлеталась копна волос.

Он в кровавых схватках лупил англичан,

За шотландские бился права.

Трижды он побеждал их, пока ему

Не исполнилось двадцать два».

- А нам одни пиры и охоты остались!..

Девушка вошла в свою светлицу, села у окна за столиком и подпёрла голову кулачками. Засмотрелась на голубовато-зелёный, в дымке, лес. А над ним далеко кружила, кружила одинокая вольная птица.

Дженет задумалась, тихонько напела:

Недаром речью одарён

Ты, сокол быстрокрылый!

Снеси письмо, а с ним –

Поклон моей подруге милой.

Легко ты милую мою

Узнаешь, сокол ясный.

Среди невест в её краю

Нет более прекрасной.

Песня взбодрила её, и тогда Дженет решительно поднялась. Приоткрыв дверь, громко позвала:

- Кэт?! Кэт!..

В светлицу вступила молоденькая служанка, та, что сосредоточенно сидела за пряжей.

- Кэт, чем занят батюшка?

- Уже почивают.

- Прежде заката, значит, не поднимется… Кэт, любишь ли ты меня?

- Зачем вы спрашиваете, госпожа? Вы же сами знаете.

- Тогда неси мне ключ от калитки в саду и свой плащ. Сил больше нет взаперти сидеть! – глаза Дженет своевольно сверкнули – совсем как у отца.

- Госпожа, милая! Граф снесёт мою головушку! – задрожала, взмолилась служанка.

- Кто тебе сказал, что я не сумею защитить тебя? Или не твоя мать вскормила нас одним молоком? Или наше детство не прошло в наших играх? Не думай обо мне плохо, Кэт. Подойди, - и Дженет обняла робеющую девушку. – Ну, ступай теперь. Неси и ничего не бойся.

Граф со старым лордом расположились в покоях, на ложах, покрытых медвежьими шкурами. На стене между ними - портрет. С полотна глядела молодая женщина, очень похожая лицом на Дженет.

Старик разглядывал её:

- Смотрю на подрастающую Дженет, а всё ярче вспоминается она. Что делать? Старость приближает давнее, - выговорил тихо.

Марч молчал. Он угрюмо смотрел в высокий пустой свод. Сейчас, вдали от домочадцев, он не выглядел резким решительным человеком, а, скорее, сомневающимся и глубоко печальным.

- Да, двадцати лет как не проходило, - наконец, откликнулся он. - Я всё ещё молод. Ты всё так же стар. А её нет. Но растёт Дженет. И я опять тревожусь как тогда. Она взяла от нас всё, с чем так тяжело жить. Я обязан уберечь её для полной жизни ради памяти Энни. Пусть доберёт всё, что недодала судьба нам. Тогда я оправдаюсь.

- Как узнать предопределенное? У всякого своя мера, свой путь. Для кого-то моя жизнь сера. Или я завидую тебе. А некто завидует моим долгим летам. Все хотят получить сверх меры. Редко думают: смогут ли вместить? А надо бы спрашивать: а каков мне ближе по сердцу путь? Вспомни себя, - и старик, устроившись бочком на деревянной кровати, с головой укрылся пледом.

Граф глубоко вздохнул и стал всматриваться в портрет, в глаза красавицы-жены. Шепнул:

- Здравствуй… «Недаром речью одарён ты, сокол быстрокрылый». Помнишь ли там это?

И тут же в ответ песню вдруг подхватил тихий ласкающий женский голос. Или это ветерок так сходно прошелестел:

Снеси письмо, а с ним поклон

Моей подруге милой.

Под взглядом графа портрет превратился на миг в живое лицо женщины с небесными глазами и тёплой улыбкой. Рама картинная раздвинулась, даль углубилась...

Женщина чуть отступила, приподняв руку как призывая. От земли вспорхнула птаха, а за спиной открылся холм с небольшим домом, старыми деревьями и чугунной узорчатой оградой. У калитки густо цвёл шиповник, и ветер колыхал его белоснежные цветы.

- Да, милая Эннет помнила столько песен на нашем старинном речении. Где теперь сыщешь такую? – пробормотал в полусне старый лорд.

Марч, окутанный живыми воспоминаниями, закрыл глаза. И вновь тихо зазвучала для него знакомая песня, родной голос:

Пред старым замком, сокол мой,

Садись на дуб соседний.

Сиди и пой, когда домой

Придет она с обедни...

Глухая ночь. Безлунье. Оттого высокие голубоглазые звезды ещё жарче, полней. И под ними – далёкий голос Эннет:

Придет с подругами она –

Их двадцать и четыре.

Нет счету звёздам, а луна

Одна в полночном мире».

На вершине бугра – молодой Марч со своей любимой. Он стоит на коленях, охватив её ноги, прижавшись к бедру щекой. А за спиной, за деревьями, светится тремя окошками её дом.

- Подымись, милый. Выслушай свою Энни, - ей удалось, наконец, поднять его. – Твоё сердце разрывает преданность семье и любовь к простой дворянке с гор. Дочь богатого судовладельца с побережья откроет вам блестящий путь к Эдинбургу, и даже Лондону. А всех стад моих братьев едва хватит, чтобы принарядить меня в день вашей свадьбы.

И она, охватив ладонями его виски и жадно всматриваясь, шепчет с горечью:

Поуже стели себе

И спать приучайся одна:

Я еду – мне за морем, Энни,

Невеста с приданым нужна…

- Что ж, пусть совершается как принято у людей. Но моей любви это не убьёт. Мы просто разлучимся навеки…

Марч, с надломленной осанкой, спускался к своему уже близкому чёрному замку. Вдруг посреди голого склона к нему выдвинулась фигура: могучий мужчина, закутанный в плащ. Капюшон скрывал лицо. Лишь глаза горели.

Марч встал как вкопанный, но мужества не потерял:

- Кто ты? Я никогда тебя в наших владениях не встречал.

- Странник я. Давно и долго обхожу землю.

- Ты знатный воин, - угадал Марч под плащом того воинский доспех и оттопыривающий полу меч.

- Да, я знатнее и славней вас.

- Я догадался. Ты – Страж границы, - голос графа исполнился почтением.

- Возможно, - сурово ответил воин. – Но уже скоро вы поспешите забыть нас. И тогда наше место заступят Певцы границы. И им по праву воздадут равные нам почести. Пусть в мире всё преходяще, но доблесть не иссякает. Кто желает утвердить жизнь рода, должен укорениться в своей земле всеми сохранёнными силами. Только так прорастают в небесное, вечное.

И воин плотнее запахнулся в свой плащ, ступил вбок и растаял, будто его не было.

Граф огляделся. Заметался в темноте, но так никого не отыскал. Только неподалёку наткнулся на одинокий куст орляка.

И вот после этой таинственной встречи и напутствия Марч отважился и сделал свой выбор.