Сайт писателя Андрея Можаева
Библиотека
Главная » Статьи » Художественная проза » Посторонняя и Светлячок |
Утро выдалось морозное, ясное. Дежурный минут пять, как прокричал уж подъём, но покидать койки никому не хотелось. Ребята нежились на солнце, длили остатки сна. А заодно с интересом дожидались пробуждения новенького. Измученный Энрике открыл глаза. Первым делом хватился своей банки. Нашёл ее на тумбочке в целости, со всеми трухлявыми листьями и высохшим светлячком, превратившимся в обыкновенного жучка. Потряс банку раз, другой. И только тогда обнаружил, что лишился кудрей – чёрные прядки усеивали пол, подушку и край одеяла. Дотронулся кончиками пальцев до клочковато остриженной головы. И тут же услыхал: - Коколисо! – это над ним смеялся рослый десятилетний мальчуган. Остальные с хохотом подхватили на все лады весёлое словечко. А у самих ёжики на головах едва ли пушистей, но зато – ровней.
Анна Михайловна проходила безлюдным коридором. Сейчас, вдали от посторонних глаз, она представала мрачно-задумчивой. В последние дни её несколько раз уже ловили в подобном настроении, и сотрудников это настораживало. Ведь в нынешнее судьбоносное время, когда идёт коренная перестройка уклада, от каждого требуется обновлённое сознание, бойцовский оптимизм, а индивидуалистические уныние и маловерие коллектив подрывают. Выйдя в зал, она согнала с лица следы мыслей – здесь люди попадались часто. Уже собралась подняться во второй этаж, но приметила слабое колыхание кумачовой накидки столика, где был утверждён бюст. Неслышно подошла и резко откинула материю – под столом прятался Энрике. Сначала воспитательница удивилась, а, разглядев страдальца, повеселела вопреки настроению. Но улыбнулась так, чтобы мальчик не видал – незачем горе обиженного человечка усмешкой усугублять. Затем вынула его за руку из убежища и повела приговаривая: - Обманули-таки, малыш… И пусть их, не горюй. Не такое переживали, - она не могла, конечно, грустить о кудрях Энрике, но, боясь фальшивить с ребёнком, искала в себе созвучных ему чувств, что было не трудно. И тот слушал её голос, ловил её взгляд и послушно влёкся за ней.
Она привела его в столовую. Шёл завтрак. Некоторые из потешавшихся над Энрике заухмылялись вновь. Анна Михайловна, строгая видом, подсадила новенького прямо к тому черноглазому заводиле, что придумал прозвище. - Альдо. Это Энрике, твой соотечественник. Ему трудно. Будь добр, помогай ему, - и ушла прочь. - Нет у нас никаких соотечественников, - буркнул ей вслед Альдо. Затем покровительственно оглядел соседа, пожал руку и повторил на испанском: - Запомни – у нас нет соотечественников. У нас интербратство. Учись говорить по-русски. Это твоя порция, - придвинул к нему миску гречневой каши, густо заправленной топлёным маслом. – Как там политическая обстановка? У мальца от неожиданности открылся рот. Тогда Альдо подсказал: - Сейчас везде тяжёлая обстановка. - Тяжёлая, - ухватился тот за подсказку. - Но борьба нарастает? - Нарастает, - Энрике понял, что от него ждут. – У нас папа борется. Мы его давно не видели, соскучились. - Известное дело! В подполье только и можно по-настоящему бороться. А как власть? Ещё не зашаталась? - Кто? - Ну, кто там? Диктатор? - А-а! – догадался Энрике. – Нет, он не зашатается. Он у нас аллигатор настоящий! Тут настал черёд удивляться Альдо – животные никак не вписывались в рамки его политической беседы. - Так папа сказал, - подтвердил Энрике. – А ещё сказал: он скоро жертвой подавится. Альдо, наконец, уяснил и рассмеялся: - Какой ты ещё маленький! – и принялся за свою двойную порцию. Энрике тоже зачерпнул было каши, но вдруг уронил ложку и скис. - Ты почему не ешь? – востребовал покровитель. - Я думал, это конгрис, - затосковал тот. - Вот что, - решил прочитать нотацию Альдо. Он прямо упивался своей властью: - Забудь про конгрис и отвечай: ты зачем сюда приехал? - Меня мама учиться послала, чтобы не умереть, - Энрике так растосковался, что и поплакать был готов. - Ага! А как же голова заработает, если ты есть не будешь? Как раз помрёшь! Мы какими должны расти? Сильными, умными, чтоб отцам помогать в борьбе! Ты про коммунизм проходил? Энрике понурился. - Ну да, я забыл – ты ещё маленький. Ничего. Меня слушайся, я научу. Чтоб стать коммунистом, надо подготовиться, как следует. - А я про коммунистов знаю. У меня папа коммунист. Настоящий! За него цену назначили! – похвастал малыш. - Ох-хо-хо! – показно вздохнул Альдо. – Придётся за тебя как следует взяться, - и взялся очищать апельсин. Из коридора заслышалось дальнее дребезжанье колокольчика деда Захара. Завтрак заканчивался, ему на смену приходили уроки.
На занятиях по русскому языку – тишина. Дети старательно переписывали в тетрадки белевшие на доске слова: «свобода, равенство, братство». Вера Ильинична заполняла журнал. А за дальней партой в углу перешёптывались Альдо и Энрике: - Сперва надо письмо родителям отправить, чтобы не волновались, - руководил старший. – Что мы напишем? - Что я домой хочу. Что здесь нету листочков и травы. А вода от холода спит. Такая рассыпчатая, белая как сахар. Только, несладкая. - Нет, письма не так пишут. «Здравствуйте, уважаемые папа и мама. Добрался благополучно. Кормят досыта. Скоро я вырасту, выучусь и буду бороться вместе с папой. До скорого свидания, ваш сын Энрике». Вот как надо! Я-то знаю! Здорово? - Здорово, - уныло согласился меньшой. - Тогда – пиши. - А я не умею. - О-хо-хо! Горе ты, горе! Придётся самому, - вздохнул Альдо и взялся, самодовольный, за перо. На бумаге медленно вырисовывались русские буквы. Энрике в восхищении наблюдал и с таким же восхищением и почтением вызнавал у старшего: - А оно, правда, домой придёт? - Правда. - И папа с мамой, правда, прочтут? - Еще бы! - И в руках будут держать, как мы сейчас держим? Альдо только хмыкнул в ответ. - Значит, они тоже написать мне смогут? – воспрянул малыш. И тоненько вдруг затянул: - Мани-и!.. Завуч подняла голову, ученики заозирались. А Энрике вовсю уже распевал песенку уличных продавцов и разносчиков и забавно отплясывал. Вера Ильинична улыбнулась, дети звонко рассмеялись. Альдо же принялся отбивать по крышке парты ритм. Целое представление получилось! Наконец, педагог резко постучала по столу и все мигом затихли. Только Энрике, не имея этого навыка, всё еще ёрзал на своём месте: - Вернусь домой – стану газетами торговать и песни петь! Но пришлось угомониться и ему. Поднялась суровая Вера Ильинична и повела урок: - Сегодня мы будем учиться правильно ставить вопрос. Все повторяют за мной дружно, - и она, выбрасывая вперёд руку, ткнула пальцем воздух. – Кто ты? Я – ребёнок. А теперь спрашиваю по очереди, и каждый называет имя. Кто ты? - Я Дарко, - встал высокий серб. - Кто ты?.. – Я Хельмут. И пошло-поехало: - Ли Ю Чжин, Карел, Курт, Карлос, Ралица.., - едва не весь мир оказался тут собранным. Ошиблась та миллионщица – достанется их капиталам от этих отверженных! Столько в них задора! Одна только прихваченная для присмотра малышка-кореяночка тихо рисует себе домики, все окна которых забраны решётками. - Кто ты? – дошла очередь и до кубинца. - Я Эн-р-рике! – с удовольствием рыкнул тот, и это были его первые русские звуки. | |
Просмотров: 471 | Рейтинг: 0.0/0 |
Всего комментариев: 0 | |