Сайт писателя Андрея Можаева
Библиотека
| Главная » Статьи » Драматургия » Разное |
Сны о Шотландии (сценарий). Часть 2.
Низкие скользящие тучи заволокли небо. Лил мелкий частый дождь. Порывами налетал ветер, гнул кусты. Дженет сидела в своей светлице против окна перед алым букетом. Издалека слышалась игра на лютне – грустная томительная музыка, сплетавшаяся с шорохами непогоды. В дверь без стука, бочком, вошла служанка: - Госпожа, вы бы показались дамам. Они в рыцарском зале в мяч играют. Не то догадываться начнут. - Нашли, где играть. Никуда я, Кэт, не пойду. Мне всё равно. Без того кто-то подглядел, донёс. Ключ от калитки исчез… Посиди со мной, Кэт. Смотри – пять дней прошло. Скоро батюшка вернётся. А они и не вянут, - кивнула на цветы, которые и впрямь были будто только сорванные. – Ах, Тэмлэйн, Тэмлэйн.., - шепнула, с тревогой вглядываясь в мутящуюся за окном даль. – Сил моих больше нет, - и опустилась головой на руки. – Кэт? – простонала. – Найди мне ключ. Я везде искала. Он может быть только в отцовских покоях. Я чувствую. Но мне туда нельзя самой. А ты сходи, сходи с уборкой. Всё обшарь, а ключ достань. - Помилуйте, госпожа. Пожалейте себя, - Кэт вся как-то сжалась в углу. - Это ты меня пожалей. Иначе мне хоть в окно броситься! И тут в дверь стукнули. Вошёл старый лорд. Понурая служанка выскользнула вон. А добрый старик так и остался стоять у порога. - Бедняжка Дженет, - вздохнул он. – Похудела, побледнела. Что с тобой, девочка? Ты точно не замечаешь этих стен. И огонь очага тебя не согревает. Не повстречала ль невзначай рыцаря королевы эльфов? Это для девушек сущая беда, обман сердец. Лицо Дженет дрогнуло от боли. Она встала, нервно ответила: - Не вы ли перед отъездом доложили моему батюшке о ваших догадках? Придумали меня взаперти держать! - Помилуй, деточка. Я в том неповинен, - лорд потерянно развёл руками. – Это скорей старшая камеристка надоумила. У неё глаз острый и язык таковой же. А ты мне как дочь. Я могу с тобой говорить начистоту и твоих секретов никогда не открою. Я так ценю, когда человек живёт своим умом, своим сердцем. Теперь это редко встречаешь. - Тогда, признайтесь. Разве вы с вашей заимствованной на чужих равнинах экономией верите в эльфов, рыцарей? - Как не верить? Это сказания моего детства. А не верить детству грешно. Дженет немного воодушевилась. Приблизилась. - У меня к вам щепетильная просьба, - голос её напряженно подрагивал. – Попробуйте понять не оскорбившись… Вновь приезжал ваш сын. Я толковать устала – надеяться не на что. А он продолжает и меня, и себя изводить. И не из безутешной влюбленности. Это, скорее, житейское, однажды намеченное и упрямое. И особенно сейчас неуместное. Прошу! Подыщите ему добрую покладистую овечку, чтобы и личиком, и состоянием приглянулась. Он скоро утешится. И все мы будем рады. В ответ старик грустно посмотрел и свесил седую голову: - В том я виноват. Я тебя нахваливал, прочил. Я так надеялся, дочка, что именно ты закроешь мои слабеющие глаза. С твоей ладошкой на челе мне так спокойно было б уходить. А из моего увальня ты бы сумела сделать достойного мужчину. Исполнила то, на что не хватило настойчивости у меня. - О, Боже! Значит, не из-за денег? – простонала Дженет. И состраданье толкнуло её к старику. - Простите, старый друг, мою жестокость. Это всё от гордости. Это вправду так! – и она обняла его, прижалась головой к груди. – А я пропала. Что делать, раз полюбилось? И старый лорд гладил её по спине, успокаивал как ребенка. Кэт, робея, кралась проходом к покоям графа. Несколько раз останавливалась, прижималась к стене, зажмуривалась. Едва не поворачивала вспять. Неожиданные шорохи, случайные звуки толкали к этому. Иногда на стенах мерещились ускользающие тени. Но каждый раз она преодолевала себя, всё ближе подвигалась к цели. У самого входа постояла, стиснув плечи руками. Потом размашисто перекрестилась, вошла. Основным украшением покоев были шкуры да прибитые к стенам морды вепрей, волков, оленей. Покои эти хоть и были просторны, но всё из того же равнодушия хозяина к роскоши, не слишком обставлены. Скудная мебель – грубая, крепкая. Граф жил тут как в охотничьем доме. И потому работы для немного успокоившейся Кэт было мало. Она взялась мягкой метёлкой обмахивать пыль и попутно, озираясь, обшаривала все уголки, где мог находиться ключ. Лишь постели коснулась, робея – врождённая почтительность сковывала её. Но там-то, под изголовьем, он ей и попался. И она, забыв об осторожности, поспешила прочь… И в сумеречном коридоре неожиданно встретилась с молоденькой дамой. Та шла навстречу в своём скорбном платье и, опустив голову, о чём-то размышляла. Весь её вид говорил об одиночестве. Она выглядела сейчас совсем иной, нежели на людях. Дама услышала мягкие шаги и посмотрела на служанку. А той в глазах её почудились слезы. - Постой, Кэт. Послушай, - попыталась заговорить камеристка. Но девушка была так напугана, что та вгляделась нахмуренно и отступилась: - Впрочем, иди. В следующий раз. Сейчас уже поздно, - в голосе прозвучала явная тоска, обречённость. И эта загадочность, недосказанность, подхлестнула страхи Кэт – будто бледный призрак, сошедший с портрета, повстречала. Они и сошлись-то у изображения Эннет, которая, казалось, грустно и тревожно следит за девушкой. И Кэт поспешила уйти, частенько при том оглядываясь. Вновь двое пробирались, на этот раз под дождём, в глухой угол сада к неприметной калитке. Дженет плотно куталась в плащ с капюшоном и взахлеб шептала. Любовный жар съедал её. Лицо пылало: - Верная моя, золотая моя Кэт! Ты возвращаешь мне жизнь! Ты отмыкаешь мне путь к счастью! А Кэт отпирала калитку ни жива, ни мертва: - Как боязно за вас! И совесть неспокойна! Такие встречи не к добру. Я знаю – я делаю худо. Возвращайтесь скорей. Без вас мне не жить. Меня Бог покарает! - Да, да, моя Кэт. Не страшись. Я вернусь. Обязательно вернусь. Чтобы идти опять, - девушка чуть задыхалась от волненья. – И никогда не винись. Любовь, разве это может быть худо? И Дженет безоглядно и бесстрашно бросилась бежать в дождливую туманную серость. Скоро исчезла под бугром. Она, вся вымокшая, бродила по лесу среди полёгших трав и звала: - Тэмлэйн?! Тэмлэйн?! Но лишь слабое эхо откликалось. И вокруг не попадалось ни одного даже цветка. Наконец, она вышла на их поляну, бессильно опустилась под старый бук. Защищаясь от измороси, плотней охватилась иззябшими руками. - Где ты, бедный рыцарь? Это твоя королева делает всё, чтобы мы больше не встретились, - и она сломила спускавшуюся к лицу веточку. – Пусть хоть эти листы останутся в память о тебе. Я так мечтала сама добиться своего счастья. И тут из-за ствола выступил Тэмлэйн. И над ней раздался его любящий голос: - Ещё рано плакать. Здравствуй, прекрасная Дженет. Позволь посидеть с тобой, счастье моё суженое. Наконец, ты пришла. Ты скоро согреешься. А я расскажу свою историю, - он опустился рядом. И она уже не сводила с него оживших глаз. - Не спеши удивляться. Я родился очень-очень давно, незадолго до большой войны с англичанами, - повёл рассказ рыцарь. И странно: при первых его словах дождь и ветер утихли. Но вместо них близко заиграли сполохи. Девушка невольно прикрыла лицо рукавом. И тут же обратила к юноше удивлённые глаза. - Не бойся, Дженет, этих вспышек. Они не причинят вреда. - Я догадалась, Тэмлэйн. Но мне показалось, будто я в этом свете ясно увидала такую любезную моему сердцу старину. И в ней – тебя. Возможно ли такое? Или мерещится? - Это я, о Дженет, пытаюсь изо всех своих слабых сил приотворить для тебя оконце в ту страну чудес, где открыто прошлое, а будущее скрыто. Беседуя, он пристально, напористо вглядывался в высокие серые облака. - Ты даришь мне редкостное чудо. Но рядом с тобой я ничему уже не удивлюсь. Сидеть с тобой и слушать тебя – самое простое, но самое для меня великое из чудес. - И для меня, Дженет. Мне тоже по-особому радостно с тобой. Я так долго был одинок. Они такие драгоценные, эти мгновенья! – и он с восторгом взглянул на неё. – Так слушай и наблюдай… Яркий сполох. И вот – серая, из крупных каменных блоков, стена, которую лижет пламя. Огонь взбирается выше и выше, к самому окну. А в его проёме стоит пятилетний мальчик в длинной белой рубахе. Чуть сбоку к окну поднимаются по лестнице воины. Под замком – длинноусый, закованный в седую броню рыцарь на мощном широкогрудом жеребце. И звучит как бы из глубины голос Тэмлэйна: - Наш замок остался навечно в руинах. Для дяди, графа Роксбурга, я был как сын. Он прочил меня в наследники… Мальчик уже на коне у графа. Маленький отряд двигается медленно. Дорога ведёт в край, разорённый войной. Лицо Дженет, её мечтательные глаза… И новая вспышка. Во дворе замка подросший Тэмлэйн учится приёмам боя, инерционного движения меча. - Дядя выучил меня всему, что знал и умел. Запылённый, пропотевший подросток весело вскакивает в седло молодого конька. Ему подают лёгкое копье. Он мчится к насаженной на шест тыкве. Удар копья – и плод разлетается вдребезги. Тэмлэйн в книгохранилище замка. Стоя за аналоем у окна, читает свиток жёлтой кожи. По стенам на полках – манускрипты, книги на староанглийском, латыни. Тяжёлые свитки пергаментов. Против аналоя – большое Распятие на уровне глаз. Голос Тэмлэйна: - А в его редкостных манускриптах я вычитал многое об удивительных силах и свойствах, скрытых в нашей жизни, в нас самих. Как быстро шли тогда годы. На листе пергамента – мирозданческая схема пророка Иезекииля: три больших сферы одна над другой, отделённые чертами, и в каждой такой сфере – по три маленьких. Под ними начертана Х-функция. Сферы начинают медленно вращаться, наполняясь сапфировым переливчатым объемом, издавая лёгкий хрустальный перезвон. А Х-функция превращается в чашу-потир, до краёв заполненную тёмно-красным вином… Взгляд мальчика за аналоем мечтателен - смотрит будто сквозь стену… Тэмлэйн с улыбкой памяти откинулся затылком к стволу бука: - Однажды, в один из святых вечеров я вздумал гадать, - и он прикрыл веки. В темноте загорается свеча, другая. Огоньки растут. И вот уже явен бесконечный зеркальный коридор в матовых отсветах. Юный Тэмлэйн напряженно, стараясь не моргать, всматривается в зазеркалье. Вдруг, в глубине этого коридора растекается молочное пятно и следом обретает черты фигуры. Та всё крупней, крупней… В округлившихся глазах юноши – восторг. Он вскакивает, выбегает из тёмной палаты. Вбегает в рыцарский зал. Под факелами за грубым столом – несколько воинов с Роксбургом во главе. Согреваются из больших кружек тёмным элем под резкие звуки джиги, что наигрывает пристроившийся на полу у жаркого очага волынщик. Над графом на стене – большой герб с соколом в его поле. Развешено оружие, доспехи. Сами стены убраны резными панелями из красного бука, который от живого огня кажется ещё краснее, будто янтарь расплавленный. - Дядя! Дядя! Я видел в зеркале свою невесту! Волынщик перестает дуть в свой мех. Воины весело переглядываются. - Точно, видел? Ни с кем не спутал? - Это она, она! Я о такой красавице всю жизнь мечтал! - Долго ты мучился, - веско и очень серьёзно отвечает граф. – Теперь пустяк остался – найти и жениться. Все добродушно смеются. - Вы мне не верите?! – юноша обижен, нахохлен, что бойцовый петушок. - Отчего не верить? – перестает смеяться Роксбург. – Я охотно погуляю на твоей свадьбе. Но при условии: пока не посвящён в рыцари, выбрось из головы все эти мысли о женских прелестях. Иначе проку не будет. Сгинешь в первой же схватке. А теперь сядь с нами. Приунывший юноша под испытующими взглядами мужчин послушно садится, берёт кружку с питьём. А волынщик громче прежнего раздувает свой инструмент. Тэмлэйн посмотрел в небо. Серая пелена истончилась. За нею всё ярче просвечивалось голубое. - И минуло ещё два долгих, долгих года. Наш король быстро терял силу, с трудом удерживал границу. Лондон сманивал привилегиями наших лордов, рыцарей. Оставались немногие верные. На них пока держалась граница. И на таких напускали ватаги, пришлые и свои. Из Лондона дядю обвинили в отступлении от церковных канонов. Король отказался выдать Роксбурга. Тогда ополчили лордов-изменников. А нас поддержали ближние кланы. Это были последние схватки за независимость. Череда небесных вспышек-сполохов. И снова – глаза Дженет. Смешались во взгляде любовь и гордость. У вершины бугра трепещут по ветру значки на копьях. Ряды воинов изготовлены броситься вниз на далёкого неприятеля. А за их спинами – круг рыцарей с обнажённым оружием. В центре перед дядей – Тэмлэйн. - Пришло твое время, мой верный Тэмлэйн, - повелевает граф. Над его головой оруженосцы держат расшитые крестами хоругви. Сюзерен подаёт знак, и два рыцаря нацепляют Тэмлэйну шпоры. Следом облачают в нагрудный доспех, в поножи и налокотники. - Преклони колено, - вновь приказывает граф. Юноша опускается. Его окутывают по плечам плащом-мантией. Лишь голова непокрыта. Дядя поднимает к хоругвям руку с двумя выпрямленными и соединёнными и тремя поджатыми пальцами. Обнажает меч и трижды касается его концом плеча Тэмлэйна. - Во Имя Божие, во имя Пресвятой Девы Марии, во имя святого апостола Андрея Первозванного. - Обещаю быть послушным Богу, благой Деве Марии и Всем святым, - отвечает юноша. - Встаньте, сэр Тэмлэйн. В бой. Он поднимается. Его опоясывают мечом, надевают шлем и подают копье. Поют боевые рога. Тэмлэйн впереди всех рядом с дядей. Кони пляшут, ярятся. Взмах руки – и всадники летят с холма, широкой вогнутой подковой двумя клиньями врубаются во фланги неприятельского строя. Их поддерживают подоспевшие пешие. Бой идет лицом к лицу. Мелькают в замахе мечи, ломаются лёгкие копья, трещат щиты. Оскаленные морды коней, храп, треск разрываемой кожи, лязг и все прочие звуки битвы, жестокой резни. Пришлое воинство не выдерживает и люди, сначала по одиночке, а затем толпами, поворачивают, разбегаются, бросая оружие. - С той победы я мог уже без препятствий отыскивать свою суженую, - Тэмлэйн повернулся к Дженет. Смотрел не отрываясь и ласково, и горько: - Я никогда не забывал о ней. Она стояла перед моим взором. Я ложился с думой о ней и поднимался с мечтами о ней. Я призвал художника. С моих слов он изобразил похожий портрет, несколько списков. Я разослал гонцов… Видишь, Дженет – небо очищается. Мне следует торопиться. - И кто оказалась та счастливая? – девушка явно истомилась, смотрела просяще. А он отвернулся. И она уныло потупилась. - Её тогда не нашли. Обыскали всё королевство. И я уже не расставался с портретом. И однажды подумал: трудно не отыскать следа такой редкой и явно знатной красавицы, живи она даже за морем. Может, мне привиделась сама восхитительная королева эльфов? Я столько знаю о ней преданий. И стал всё чаще мечтать о королеве, - Тэмлэйн глубоко вздохнул. – Временами казалось: я слышу за окном в ночи перелив колокольчиков и серебристый смех… И вот на охоте мы проезжали этим лесом, - он, а вслед за ним и Дженет, поглядели в небо сквозь густо переплетённые ветви. Бесшумно и низко пролетела тенью крупная птица. Макушки деревьев как бы сдвинулись. Потемнело. Мягкий, почти неслышный топот коней по траве, мхам. Треск сучьев. Сквозь чащу шагом продирается кавалькада. Ветки лезут в лицо, их приходится отводить. Одна из ветвей крепко цепляет Тэмлэйна за ворот. На одной руке его, на перчатке, сидит сокол. Другой же, свободной, он с досадой заламывает ветвь. Вдруг, перед глазами – белая вспышка. Веки его закрываются, и он медленно съезжает с седла, падает в траву навзничь. Конь останавливается, послушно ожидает. Склонив голову, похрапывает над лицом хозяина. Сокол устраивается на луке. А всадники и собаки, будто не замечая, тянутся мимо. Когда звуки движения стихают, Тэмлэйн тяжело открывает глаза. Над ним – изысканной холодной красоты лицо дамы с изумрудным венцом на пышных волосах. Она подаёт ладонь: - Встань, мой рыцарь, мой Тэмлэйн, - голос певуч и бесстрастен. Он поднимается, осматривается. Лес исчез, а в зелёной дали сияет на холме под рассеянным светом хрустальный замок. - Съешь, - протягивает королева яблоко. – И ты никогда не солжёшь. - Я не обучен лгать. Я рыцарь, - отводит он её руку. - Мой лучший рыцарь! – мелодично смеётся она. – Войди со мной в мою чудесную страну, в мой Авалон, мою Эльфландию! Она целует его уста в уста и всё тут же тает в ослепительном свете. Над Тэмлэйном и Дженет сияло солнце в глубоком расчистившемся небе. - Так я попал к ней. А с поцелуем утерял волю оставить её. Такова расплата за обольщение недолжным, за моё самомнение. И она, конечно, не была девушкой с портрета. С той поры минуло уже ровно сто лет. - Сто лет! – эхом вздохнула Дженет. – Бедный Тэмлэйн. Ты так и не нашёл её. - Нашёл. - Нашёл?! И кто она? – в голосе Дженет – смятение, тень запоздалой ревности. – Перед моими глазами ясно прошло всё твоё прошлое, ставшее теперь и моим. Но её лица я так и не увидала. - Ты и не могла увидеть, - Тэмлэйн, грустный, с навернувшимися слезами, вынул из-под камзола желтовато-сиреневый плотный лист. Раскрыл и протянул Дженет. Та приняла, засмотрелась. С листа глядел набросок её лица. И даже сеточка та же на волосах. И она перевела на юношу изумлённый взор. - Да, моя суженая. Это – ты. - Вот это – чудо из чудес! Тогда ответь: твои слёзы – от радости? - О, да! - Но почему столько грусти? Ах, понимаю! Ты так много пережил, - в лице её - сострадание. Рна сама потянулась к нему, и они смущённо поцеловались. - Я не всё ещё сказал, Дженет. Беда моя – находить и терять, - он придерживал её за плечи и жадно насматривался лицом. – Дозволь напоследок попросить тебя? Склони голову мне на колени. Дай погладить твои волосы, согреться твоим теплом. Кроме тебя у меня никого и ничего нет. Я так долго искал тебя. Дженет послушалась. Прикрыла глаза под его ласкающими пальцами. Но все же полной улыбки счастья не получалось. Примешивалась тревога: - Но почему, о, Тэмлэйн, ты так горько говоришь: напоследок, терять? Мы нашли друг друга и расстанемся только на сегодня. - Потому, прекрасная Дженет, что завтра сердце моё обратится в вечный камень, подобно сердцам других её рыцарей. И путь к человеческим чувствам будет закрыт. Я смогу лишь издали, в видении, наводить морок на бедных девушек, разжигать обречённую страсть. Ты сама испытала самый край её. Это излюбленное развлечение королевы – дразнить пустой красотой. Она похищает нас для борьбы с собственной скукой. Ей давно надоело любоваться на самоё себя и на неизменное окружение. И она вымещает на несчастных людях. Но пока этого со мной не случилось, я так мучительно желаю вернуться к вам. Я так истосковался по тебе! Подари мне, Дженет, на прощанье твою серебристую прядь. Я сохраню её у сердца. Вдруг, она поможет помнить о тебе и не губить сердца бедных дев. Потрясённая девушка встала. Склонила голову. - Бери, благородный рыцарь. Поднялся и Тэмлэйн. Обнажил меч и бережно отрезал край её локона. Спрятал вместе с портретом под камзолом слева. - Чем я могу помочь тебе, любимый? Есть ли способ спастись? Я отдам всю свою жизнь ради тебя. - Прекрасная добрая Дженет! Помочь мне почти невозможно. Наступает последний миг – всего ночь в этом земном исчислении. На её протяжении до рассвета будет окаменевать моё сердце. И он пристально огляделся и продолжил, уже понизив голос: - Слушай, Дженет, и берегись впредь искать страны эльфов. Королева раз в семь лет совершает чёрную мессу над рекой, куда стекается вся кровь, беззаконно пролитая людьми на земле. В эту ночь подступает очередной срок. Мне впервые назначено участвовать. А соединённый с нечестием уже не принимает мира правды. - Как мне бороться за твою душу? Открой же путь! – Дженет омрачилась, будто густая тень на лицо легла, но голос звучал твёрдо, настойчиво. - Помочь можно только на пути к этой реке небытия. Но пытаться помочь – необычайно опасно. Я бы мог открыть, что следует делать тебе. Но что толку? Я не знаю, что сделает в ответ королева. И если ты дрогнешь, она погубит тебя. А погибнешь ты, всё равно погибну без своей суженой и я. Ведь сердце ещё не до конца отвердеет. Нет, дай лучше погибнуть мне. Но так, чтобы исцелилась и жила ты. Никакие прельщения тебя уже не обманут. Я только ради твоего спасения открылся тебе. Так предписано небом в твоем видении мне. - Я не согласна, - любовь, обида, вернувшаяся гордость выпрямили девушку. – Почему ты не считаешься со мной? И я уже не могу жить без тебя, Тэмлэйн. И лучше нам погибнуть под клыками псов, чем не использовать надежды. Говори смело. Я не дрогну. Перед тобой дочь славного графа Марча, дочь Шотландии! Не оскудела родина любовью! Рыцарь залюбовался её вспыхнувшими отвагой глазами. - Я вижу – не оскудела она и мужеством. Я скажу тебе, что надо сделать. Невозможно остановить сердце в его решимости. Нам друг с другом уже не расстаться ни в жизни, ни в смерти. Пусть будет так, - и он что-то зашептал ей на ухо. Солнце, отбрасывая кровавый отсвет на кромку неба, закатывалось. Дженет в своей светёлке сосредоточенно собиралась. Заглядывалась туда, в холмистую даль, где призывно, взмывая и опускаясь кругами, парила одинокая большая птица. На этот раз девушка надела чёрное платье и теперь застёгивала его наглухо. Расшитое светлое, бережно расправленное, лежало на постели. Затем Дженет надела, плотно повязала белоснежный чепец. Сняла со стены и поставила к окну большое материнское Распятие. Сложив косым андреевским крестом руки, стала тайно молиться. И вышла в тёмный коридор, утонула в нём. В надвинувшихся сумерках снова к садовой калитке опасливо пробирались две женские фигурки. Скрипнул отпираемый замок. Дженет, не откидывая капюшона плаща, сняла с шеи жемчужное ожерелье и одела его на Кэт. Сама при всем оставалась спокойной. Это не было спокойствием обычных жизненных минут, отдыха или размышлений. Это был почувствованный, бессуетный покой вечности. С гор донесся далёкий весёлый звон колоколов. - Канун праздника возвещают, - обмолвилась Кэт. Дженет заслушалась, нахмурив лоб. И вдруг горячо зашептала: - Да, праздник… Исполни просьбу, Кэт. Ты у меня одна. Подымись в светлицу, затепли свечу и сиди у окна до рассвета. Молись обо мне. Молись, как ты умеешь. Молись ко Господу, Деве Марии, ко Всем святым. Да поможет нам Небо по твоим молитвам. А я издали буду искать твой огонёк и помнить о твоём любящем сердце, мой земной ангел-хранитель. На прощанье они обнялись как сёстры, поцеловались. - А если я не вернусь, Кэт, заказывай чаще поминальные обедни. И никому не рассказывай моей истории, кроме способных любить больше жизни. Та в ответ, зажав ладонью рот, зарыдала. Закрестила со спины уходящую. - Мне бы так полюбить когда-нибудь, как умеет твоё сердечко, - шепнула едва слышно. Дженет уже не бежала с холма, но всё-таки двигалась привычно-споро, скользила тенью. Впереди зачернел одинокий куст. Девушка подошла, встала перед ним: - Здравствуй, славный орляк. Подари мне в эту ночь свою стойкость. Я всегда ухаживала за тобой… Вожди Шотландии, Уоллес, Брюс, испросите мне в эту ночь каплю вашего мужества. Я никогда не забывала о вас. Налетел порыв ветерка, и куст приветливо прошелестел. - Спасибо, - воодушевилась девушка. – Вы не отвергаете бедную Дженет, - и поясно поклонилась. И следом пустилась дальше вниз, скоро слилась с темнотой. Кэт тяжело, но бесшумно поднялась по лестнице. Попыталась незамеченной прокрасться мимо зала, где у ветвистого семисвечника женщины тайно сплетничали об интересном для них одних. Молодая дама сидела поодаль. Склонив голову, нанизывала бисер на нить и тихонько, без слов, напевала. И только служанка вступила в коридор, та, словно угадав, уже смотрела на неё сквозь проём. И в её глазах девушка встретила то же напряжение и сочувствие, что и в себе самой. И дама опять склонилась над работой. Запела. Она искала какую-то новую мелодию. Часто осекалась, умолкала. Меняя тональность, заводила сначала. И так – до тех пор, покуда в напеве явно не зазвучало влекущее лаской начало. А глаза её при том были как бы обращены вглубь души и ничего из окружающего не замечали. Кэт, заперев дверь светлицы, затеплила большую свечу, поставила её к окну перед Распятием. Села. Неподвижно стала всматриваться в лесистую чёрную даль. В лице – тревога. Тревога о Дженет, о той странной даме, будто прочитывающей все их секреты, чей напев тихо-тихо доносился и сюда сквозь дубовую дверь. А свеча меж тем неспешно разгоралась. Поначалу фитиль мерцал, потрескивал и разбрасывал в стороны крупицы воска. Но тёплый круг упорно ширился, ширился… Это уже не свеча горит – это разливается ровный, рассеянный и полупризрачный свет солнца Эльфландии. На холме громадной игрушкой радужно переливается всеми своими бесчисленными гранями замок из горного хрусталя. Яблоневой аллеей выезжает за его арочные ворота королева в сопровождении рыцарей в полном воинском облачении. Матово поблёскивают седые доспехи, глухо позвякивает сталь. Тяжкая сила двигается молча и есть в этом что-то угрожающе-неотвратимое. За мостом, под огромными лишаястыми берёзами с растресканной, местами отслоившейся и оторванной корой, владычица придержала коня. Она была прекрасна, но бледна и холодно надменна. Одета – в зелёное, струящегося шёлка, платье под огнистым плащом. На голове сверкал изумрудный венец, а в гриву белого скакуна вплетены были семь серебряных колокольцев. - Мой рыцарь, мой Тэмлэйн. Приблизься, - голос её всё так же бесстрастен и мелодичен. Всадник правой руки подъехал, стал вровень с ней. Королева осмотрела его. И вдруг в глазах цвета морской волны вспыхнуло вожделение. Она подала жест. Двое слуг-эльфов, бородачи в болотного цвета кафтанах, подошли и опоясали Тэмлэйна светло-зелёной муаровой лентой с семью колокольчиками, немного меньшими, чем у повелительницы. - Узнай полнее то, о чем едва ты ведал прежде. Помни: есть в жизни три пути, - она взмахнула, провела перед глазами Тэмлэйна рукавом. Зелёная даль исчезает, истаивает. На её месте является скалистая крутая тропка, ведущая к снеговой вершине горы, к самому небу в северном переливчато-жемчуговом сиянии. - Вот первый – к добру и правде. Им всегда немногие идут. Опасен он и очень труден. И вновь ведет королева широким рукавом. Гору сменяет просторная дорога, бегущая круто вниз. Вся она вымощена золотыми плитами, сверкает. - Вот другой – богатства, славы. Короткая дорога в ад. На нём всегда толпа. Спешат, теснят и бьют друг друга в этой спешке. Смешны безумцы. И опять она проводит рукой. И во всю ширь появляется дальний чёрный лес. К нему тянется петлистая равнинная дорожка. - Вот и третий путь. Он надрывает души нелепым, ложным мненьем о себе. Здесь – бесконечное блужданье. В эти дебри бесплодных грёз, несбывшихся желаний, в эти топи пустого вымысла-подобья ты будешь красотой своей манить сердца людские, что не прельщаются богатством или славой, но склоняются к тому избранному, кремнистому пути. Королева трогает повод, правит коня к тому чернолесью. А вплетённые в гриву колокольчики вызванивают томительно-чарующую, дремотно-завораживающую мелодию. Вслед за нею как-то сонно, в такт музыке, двигается свита. Дженет плутала в густом мрачном подлеске. Металась по сторонам, раздвигала ветви кустов, осматривалась. Она спешила, и тревога не покидала её расширившихся глаз. Она выбралась к просторному чистому месту на верхушке бугра, где косым крестом встречались и разбегались светло-охристые дороги, и встала в самом центре перекрестья. Огляделась: далеко над лесом светил малый огонёк в окне. Поначалу вокруг ничего не было слышно, кроме дрожи листвы да тяжкого уханья филина. Но вот напористо подул ветер. Где-то глухо затопали кони. И вдруг из темноты вынеслись полупризрачные всадники-эльфы на вороных. Дженет не шелохнулась. Она безотрывно глядела на далёкий огонь свечи. Бородатые стражи в кафтанах промчались мимо. Вскоре опять послышался топот. Ветер дунул сильней, согнул макушки деревьев. Дженет охватила борта колыхнувшегося плаща. Призраками проскакали стражи-эльфы на буланых конях. У поясов – рога, за плечами – луки. И вновь не шелохнулась Дженет, не отвела глаз от свечи верной Кэт. Только губы шептали молитву. И тогда совсем близко залился резким смехом филин. Ветер ударил предгрозовым порывом. А за спиной девушки заслышался шум реки и глубокие стоны. Она обернулась. Лес перед глазами исчез, земля расступилась и под обрывистым бугром клокотала необычно густая, кроваво-тёмных отсветов, вода. Тяжёлый бурый туман, подсвеченный глубоко снизу, поднимался над этой широкой рекой. А в нём носились, вились, переплетались чёрные разлохмаченные звероподобные тени и на глазах набухали, обретая форму. Дженет в ужасе от этого неожиданного вздоха добытийного хаоса прикрыла лицо ладонями. И всё же не в силах была совсем оторваться от завораживающего зрелища, где постоянно менялись в каком-то древнем ритуальном танце чёрные тела. В нём угадывались определённая черёдность и страстный смысл движений. Ладони девушки опускались сами собой, а тело начало чуть покачиваться в такт. Глаза разжигались. И вот в третий раз под свистящий хохот послышалась поступь нескольких коней, идущих шагом. И на открытом пространстве показалась сама королева и семь закованных в броню рыцарей на белых скакунах. Всё так же посверкивал на её голове изумрудный венец. Всё так же в гриве коня вызванивали колокольцы томительно-чарующую мелодию. Эта женщина казалась сейчас, в сравнении с неистовой пляской теней, воплощением самой гармонии, самим обаянием. Они приближались к завороженной, всё более поддающейся менадизму Дженет, увлечённой хищными ритмами телодвижений, тронувшими уже порочностью лицо девушки, и с приближением полней и полней проявлялись во всей своей телесности. И до реки путь становился всё короче. А сквозь прорези шлема одного из рыцарей можно было видеть в глазах того отчаянье от зрелища подпавшей буйству крови девушки. Кавалькада потянулась мимо Дженет, совсем рядом. Почти миновала её. И тут послышался тонкий посвист. С вершины далёкого бука, их с Тэмлэйном бука, стрелой сорвался сокол. Пронёсся перед лицом девушки, задев щёку крылом. Дженет дёрнулась от небывалой пощёчины. Морок отпал, и она впилась взглядом во всадников. И увидела, у кого из них снята боевая перчатка. Подступила и крепко схватила за ладонь. Тэмлэйн успел глянуть на неё. Но тут его ослепило белое пламя, и он повалился из седла. Лёжа на траве навзничь, застыл. А девушка всё крепче сжимала его руку. Королева остановила коня. Не оборачиваясь, воскликнула с пренебрежением: - Мои верные вассалы! Прекраснейшего рыцаря Тэмлэйна хотят похитить! – и все развернулись к Дженет. Ближний из рыцарей наехал. Обнажил меч, занёс. А та откинула свободной рукой капюшон, открыла гордое лицо. Вызывающе забелел её чепец. - Бей скорее! Обагри эту ткань! Тогда вовек не получите моего Тэмлэйна! Я – судьба его! Королева подала запрещающий жест, и меч вернулся в ножны. Затем навела на девушку свои зелёные леденящие глаза: - Вот как? Судьба-девчонка?! – насмешливо вскрикнула. – И мнит – она храбра! А ну, сразись со мною! Взмах рукавом – и Тэмлэйн превратился в руках у Дженет в большую сильную змею. Змея шипела, извивалась, страшно разевала пасть с кривыми зубами-шильями. Девушка в испуге откачнулась. Закусила губу. Но, пересилив себя, притиснула гадину к самому сердцу. В лице выступила повинность. И она, глядя вдаль мимо королевы, высказала: - Нет, не жди. Я не испугаюсь. Я поняла. Мой этот стыд в твоих глазах – хороший мне урок. Пусть мы порой склоняемся вести себя подобно разным тварям. Это ничего ещё не значит. Была б любовь. Она исправит всё. И змея в руках успокоилась. - Я вижу, ты мудра не по годам! – вновь воскликнула, раздражаясь, королева. - Любовь даёт и разум, и безрассудство вместе. Делай со мной, что хочешь. Я не отступлюсь. - Ну-ну! Послушаем, что скажешь дальше! – и та вновь взмахнула рукавом. В ладонях у бедной Дженет вместо змеи оказался кусок раскалённого металла. Осветил багрово лицо. Девушка застонала от боли, задрожала, усиливаясь не выронить его из пригоршни. - Так вот она, твоя любовь! Как тебе это нравится?! – расхохоталась королева, и залились подобно её колокольчики. А Дженет, превозмогая боль, сгибаясь, ответила срывающимся голосом: - Пусть руки прогорят. Не получишь его. Закрою своей грудью, - и на этой отповеди металл начал остывать на глазах. И она завершила уже спокойней: - Да, любовь способна жечь до смертной боли. Но она и помогает всё претерпевать. Меня твоя жестокость научила. - Вот как?! – загремел гневно голос королевы. Лицо её обезобразилось: - Испей же чашу до конца! И кусок остывшего металла оборотился драконом, которого девушка обнимала за шею. Страшные жёлтые клыки клацали перед лицом. Её обдавало пенистой липкой слюной. Когти и чешуя рвали платье, обдирали тело. И кое-где по нему засочилась кровь. По лицу же Дженет текли крупные слёзы и в глаза лезли растрепавшиеся пряди волос. А она из последних сил старалась не выпустить чудища. Всё перехватывала покрепче плывущие по слизи ладони и стонала зовуще: - Тэмлэйн, Тэмлэйн? Ты слышишь? Я верна до конца. Им не добиться отвращенья. Я не перестану обнимать тебя. Но пробуждайся скорей. Мои силы уходят. Или мой поцелуй, моя прядь не помогут отогреться твоему стынущему сердцу? И дракон, действительно, будто услышал и стал стихать. - Откуда эта сила?! – раскатился громовый голос королевы и её колокольцы, теряя видимость лада, неистово задребезжали вразнобой. – Скорее скачем прочь, мои вассалы! Тэмлэйн потерян навсегда! Она сумела снять мою волшебную печать пленяющего поцелуя! Простое человеческое сердце победило крепчайший камень! И все ударили в бока коней, пустились к реке. Их встретили целой стеной страстных воплей, заглушивших глубокие стоны. Когда же они зависли над самым обрывом, вливаясь в экстазную круговерть, теряя свой облик и превращаясь в неразличимо-чёрные фигуры, королева вскинула по жречески руки. И ослепительная вспышка разорвала небо. Кэт из замка увидела над лесом ту распоровшую небо вспышку. Схватила Распятие и подняла его к небу. Свирепая молния не пошла в землю, не пала на головы влюблённых. Она лишь высветила лежащего юношу и склоненную над ним, сжимающую его ладонь девушку. В последний миг эта молния, едва не коснувшись земли, необычно выгнулась, точно притягиваемая чем-то сильнейшим, и полоснула в сторону замка, в сторону теплеющего окна. Того самого окна, к которому обратил когда-то впервые свой призывный рог Лесной страж, когда в день свадьбы у него стояла Эннет, а теперь – Кэт с её Распятием. Девушка держала Распятие обеими руками изо всех сил. И молния угасла перед ним. А Кэт без сил упала на пол. Утро наступало тихое и солнечное. Задорно щебетали, перепархивали в полотнищах света птицы. Раскрывались пышные цветы. На поляне с лилиями пасся белый жеребец под седлом. На высоком суку в короне пробивающих листву солнечных лучей сидел сокол, сердито моргал своим круглым глазом. А под старым буком спали на шёлковой траве Тэмлэйн и Дженет. Лица их розовели и были бесконечно счастливы. Он был в своем бархатном камзоле; она – в светлом, расшитом цветами, платье. И между ними лежал в ножнах меч. В замке, всё в том же зале, привычно сидели за рукоделием дамы. Переговаривались, обсуждая поднесённые на празднике подарки. Вошла с пряжею бледная, строгая, повзрослевшая на вид служанка. - Ответь нам, Кэт? – обратилась к ней старшая. – Где наша госпожа? Солнце высоко, а она ещё не выходила. Здорова она? - Она здорова, но скоро не выйдет. Ей ночью тревожно спалось. Не беспокойте её, - взгляд и голос Кэт были ясными и твердыми. И дальше её расспрашивать не стали. Только молоденькая дама отозвалась: - Да, ночью случилась ужасная гроза. Я не могла уснуть. Такие сны.., - она, задумавшись, встала, подошла к окну. Вгляделась и вскрикнула: - Смотрите! Смотрите! Лес как будто отдалился! Какая густая сегодня дымка. Прежде такой не было. И все, побросав работу, заспешили к ней. - Не мудрено в зной лесам гореть. Да ещё – после грозы. Но грозы ночью не было, - отозвалась старшая. Высказалась привычно: с сознанием правоты, без сомнений. И женщины, потеряв интерес новизны, вернулись к столу. Одна лишь молоденькая осталась, плотней прижалась плечом к проёму. Обмолвилась: - А мне показалось.., - чуть откинула набок голову и стала вдруг выражением и всем обликом напоминать Дженет, когда та стояла тут же. Кэт, сидевшая за пряжей, сучившая нить, угадала в ней это. Испытующе принялась вглядываться в эту странную, восприимчивую женщину. Ну, а та всё всматривалась мечтательно в даль, где сквозь дымку голубели верхушки Кортенхэмского леса, где высоко кружила одинокая большая птица. И тихонько, нежно-зовуще, запела на ту самую мелодию, что с таким трудом отыскивала вечером: «Душисты розы и пышны. Роняют алый цвет, Конь бьёт копытом у стены, А всадника всё нет». | |
| Просмотров: 684 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |