Сайт писателя Андрея Можаева
Библиотека
| Главная » Статьи » Драматургия » Разное |
Лейтенантский марш. Часть 1.
(литературный сценарий, героико-иронический боевик)  «Памяти Валентина Ивановича Ежова, блистательного драматурга, бойца
Великой Отечественной, автора фильмов «Баллада о солдате», «Крылья»,
«Сибириада», «Это сладкое слово – свобода», «Белое солнце пустыни» и
множества других, посвящается».
На главной площади страны играли воинский марш. На время музыку
перекрыли мегафонные поздравления командиров. Это завершался праздник –
выпуск лейтенантов элитного училища. В парадном строю – молодые офицеры. На правом фланге вытянулся у знамени рослый, с открытым широким лицом, парень. Голубые глаза в мечтательной поволоке. Оркестр ударил звонче. Команда – и строй развернулся, четко замаршировал. А сбоку с пьедестала как бы указывали на защитников Отечества бронзовые Минин и Пожарский. Церемониал окончен. На брусчатке вперемежку с офицерским хромом – туфельки. Вчерашние курсанты пили с подругами шампанское. Менялись адресами. - Пашка?! – окликнули того правофлангового. – Опять к своим? - Точно. Скалы «хэ-бэшкой» полировать. - А мы думали, ты тоже теперь в «пэ-ша» гулять будешь. - Не-е, в «пэ-ша» удобней в долинах грязь месить. Да скоро сами узнаете. Все там будете. Так что, надолго не прощаюсь. - Это юмор у вас там такой? – ответ Павла явно не понравился. Титр: «Герои и происшествия вымышлены. Реалии взяты из времён между первой и второй чеченскими кампаниями. А может быть, между второй и третьей. Или между третьей и четвертой?..» Утро. Низкое солнце. За стеклом троллейбуса плыли проспекты. Аляпистые вывески – смесь «французского с нижегородским». На тротуарах – столичные обыватели. Девицы полураздеты и загорелы, как на рекламах. Пашка с задней площадки грустно провожал их взглядом. У ног – чемоданчик. Вдруг он широко зевнул, прикрываясь ладонью. А потом на вокзале было окончательное прощание с Москвой. Он всё стоял и смотрел на огромную надпись с именем столицы. Мимо же спешно текли пассажиры: уже совсем не московского вида народ. - Эй, служба?! Заходи. Или желаешь по шпалам бежать? – заторопила посадку пожилая проводница. Павел ступил в тамбур. Оглядывая напоследок перрон, изрёк: - Прощай, Москва! Как много было в этом звуке! - Рано тебе журиться. Откуда знаешь, где найдёшь? – эхом отозвалась проводница. - Главное, мамаша – не где. Главное, было бы – что. И тут он увидел неспешно идущую в их сторону молодую женщину. Была она в тёмно-сером, английского стиля, лёгком костюме. Густые шатенистые волосы подколоты якобы небрежно, по моде. Дорогие дымчатые очки. Небольшая, совсем не дорожного, а скорее – дамского вида, сумка. Словом, явилась пашкиным глазам совсем не поездная провинциалка. Над крышами домов выступило солнце. Женщина, а следом и вся платформа высветились, засияли. Павел невольно прикрыл глаза ладонью. Она показывала билет проводнице. Подняла на макушку очки. С интересом посмотрела на Павла. Тот весь подобрался, почтительно посторонился. Она вошла. Чуть улыбнулась и вновь опустила очки. Павел как привязанный пошёл следом – дорога позвала. Постоял в коридоре, наблюдая, которое из двухместных купе их «эс-вэшного» вагона она займёт. Она зашла в одно из дальних. И тогда он свернул в своё. Кивком поздоровался с подтянутым мужчиной лет сорока, сидевшим у окна. Поезд догонял ночь. В коридоре – полный свет. Купе проводницы открыто. Она выдавала бельё. Павел подошёл, когда очереди уже не было, но оставались два крепких паренька. По виду – горцы. И похожи как близнецы. Только, один – черноволосый, другой – рыжий. Они что-то вымогали у проводницы. Первый шептал на ухо, второй всё совал с улыбочкой деньги. Пожилая женщина сурово отмахивалась: - Идитя, идитя! Павел навис в проёме двери внезапно. Покашлял. Двое резко обернулись. Офицер опытно глянул на их пальцы, на переносицы. И лицо его посуровело. Парни вышли боком… Павел и проводница понимающе переглянулись. Он почти застелил свою койку, когда в дверь купе постучали. Вошла проводница с подносом. Сосед Павла купил стакан чаю. - А ты, солдат, почему не ешь, не пьёшь? – женщина была строга и заботлива как ротный старшина. И тоже – в форме. - Так, тоскую. - Уважительная причина. Тебе пособить? - Не-е, спасибо, - Павел широко улыбнулся, взбил подушку. - Я – уже. Я лучше с вами пойду, - и они вышли. А сосед отхлебнул из ложечки. Кипяток был еще крут и он обжегся. Отодвинул полный стакан к окну. Павел пристроился в коридоре рядом с купе незнакомки. Ждал, когда проводница доберётся до него. И вот та стучит в заветную дверь. Пашка в нетерпении вытянул шею. Но дверь не раскрывалась… Молодая женщина ехала одна. На стук даже головы не повернула. Она напряжённо смотрела в черноту за окном. По лицу пробежали засветы от фонарей полустанка. И стало видно - живёт в ней какое-то тайное глубокое размышление. В вагоне – ночное освещение. Сосед Павла, белья он так и не взял и ложиться не собирался, открыл портфель. Достал зубную щетку, полотенце. Вышел. Пашка поглядел, скучая, на его открытый саквояж, на не отпитый стакан чая. Прихлопнув ладонью по карману, достал пачку «Явы». А его сосед вошёл тем временем в туалет. Замок за ним повернулся. Стоящий в темном коридоре у окна «некто» – крупный, с короткой стрижкой – поднёс к губам что-то. И следом заперся в ближнем купе. Из тамбура бесшумно появились двое – те, что приставали к проводнице. Прислушались, что там за ее дверью? Прислушались, что за дверью туалета? Поезд выскочил на мост. Вагон заполнился гулким грохотом. Чёрный кивнул рыжему. Тот достал ключ. Мгновенный поворот замка – и двое уже в туалете. Дверь за ними медленно закрылась. Павел курил в предтамбуре противоположного конца вагона. Заглядывался в звёздное небо. Но чаще – на близкую дверь незнакомки. В глазах снова мечтательность. Из соседнего вагона-ресторана выбрела шумная подвыпившая компашка. Он долго глядел вслед. Затем запустил руку во внутренний карман, вытащил тощенькую пачку сторублёвок. Раздвинул их, словно карты. И вновь спрятал. Еще раз глянул на заветную дверь и опять тоскливо уставился на звёзды. А с другого конца коридора тенями вынырнули двое. Один что-то шепнул во что-то в ладони… Павел опытно уловил краем глаза далёкое колыхание теней. Вгляделся и отступил за перегородку. Двое прошли уже половину пути, приближались к купе женщины. И тут в коридоре снова появился крупный мужчина. Опустился, как бы отдыхая, на откидное сиденье. А двое вслушивались, что там за дверью незнакомки? Женщина в купе почувствовала опасность. Вытянулась, посмотрела на дверь. Как-то скользяще поднялась и подступила к стенке. Тоже вслушалась. Рыжий потянулся пальцами к ручке. Другой, зло округлив глаза, перехватил и вывернул запястье. И тут ударил голос: - Вы чего здесь шаритесь? А?! Я кого спрашиваю?! – это из предтамбура вышел Павел. Те отступили. - Стоять! Черноволосый выхватил нож. Рыжий просто с кулаками кинулся на лейтенанта. Но получил удар в переносицу и отлетел. Второму Пашка на перехвате вышиб нож, сгрёб его за воротник, лицом приложил о колено и бросил изо всех сил на пол. Первый побежал прочь. Мужчина же в центре коридора исчез чуть раньше. От топота сбежавшего, от криков, вышла из своего купе заспанная проводница. Присмотрелась. Двинулась к Павлу. Некоторые двери приоткрывались, но хозяйка вагона осаживала по ходу любопытных: - Закройтя! Закройтя! Спать пора! Она тут же узнала лежавшего. - Ага! – поглядела с пониманием на лейтенанта. Потом – на номер купе. Тихо постучала согнутым пальцем: - Девушка, откройтя. Это проводница. Дверь отъехала не сразу. И вот, на пороге – незнакомка. Вопрошающе посмотрела на одну, на другого, на третьего, что всё бездвижно лежал. А Павел глядел на нее, глядел как на чудесное виденье. Неловко заприглаживал волосы на затылке. Одернул китель. Проводница пальцем подманила обоих. Зашептала: - Пассажиры мои дорогия. Послухайте меня. Кто вас еще пожалееть. Я вам одна мать в дороге. Эти хлопчики, - кивнула на лежащего, - всё за дамочку пытали: «скажи, дарагая, куда дэвушка путь дэржит? Такая красывая! Жэнится хатим!». Тьфу! – сплюнула. – Вот моё вам пожелание. Собирайтя монатки и дуйтя в пятый вагон до Кати. Передайтя: Евдокия Петровна велела. Айда-те со мной. Проездные документы верну. А здесь без доктора, милиции не обойтись. Запытають вас. И они тронулись. По пути Павел завернул в своё купе за чемоданом. В глаза бросился нетронутый стакан чаю и всё так же приоткрытый портфель. Он быстро вышел… Распахнул дверь в туалет – окно было опущено, в лицо ударил ветер. Забирая у проводницы билет, он озабоченно пошептал ей на ухо. - Господи! – та испуганно перекрестилась. Молодая женщина испытующе присмотрелась. И вдруг по-дружески как-то попросила: - Предъяви-ка документы, - и вернула, слегка разочарованная. - Настоящие. Уходим, - кивнула на дверь. Они миновали тамбур и оказались у запертой двери вагона-ресторана. Павел постучал. За дверью послышалась возня. Полупьяный голос: - Чего надо? - Поговорить. - Вот еще глупости какие! - Шелупонь, значит, поишь, а русскому офицеру сто грамм не нальёшь? - За двойную цену. - Втрое переплачу. Дверь мигом открылась. Павел грудью оттеснил рабочего в замызганной белой куртке. Припёр его к стене. - Слушай внимательно. К тебе в гости джигиты идут. Если хочешь кишки целыми носить, запирайся и вали отсюда. Рабочий заморгал: - А как же – выпить? Где деньги-то? - Я не шучу, - веско добавил тот. - Понял, - дошло до того. И он бросился запирать все замки и дополнительную решётку. Поезд подкатывал к южнорусскому городку, замедлял ход. За стёклами тамбура – предрассветная серость. Павел со спутницей завершали разговор: - Ань, ну разреши? - Нет. Незачем. Всё обошлось. И мне до дому рукой подать. Она успела переодеться. Была теперь в бриджах, светлой блузке. Головку тесно схватывала шёлковая косынка, обвязанная концами вокруг шеи. Сумка – через плечо и за спину. Правда, сумка отчего-то стала крупней, изменила цвет, хотя формы не потеряла. Вошла проводница. Открыла дверь. Подняла со ступеней крышку. Поезд дёрнулся и остановился. Анна шевельнула в воздухе пальчиками: - Спасибо, Паша. Пока, - чуть улыбнулась, опустила на глаза очки и сошла на гравий. Двинулась свободной походкой к зданию вокзальчика. Павел тоскливо глядел, глядел ей вслед. И спрыгнул следом. Он догнал ее среди немногочисленных пассажиров у самого вокзала. - Аня! Она резко обернулась: - С ума сошёл! – быстро и цепко осмотрелась. Шагнула в двери. Но было уже поздно: один из прогуливающихся вдоль состава молодчиков, завидя Павла в форме, поднёс к губам «переговорник» натовского образца. Они стояли в дальнем притемнённом конце зала ожидания за квадратной колонной. - Разреши до дому проводить? - Нет. Муж ревнивый. Он потупился: - Я же в семью не лезу. Так, подстраховать. - Ступай-ка ты в поезд. В тихом зальчике заслышались шаги. Павел осторожно выглянул из-за колонны. Отпрянул – там шёл, озираясь, тот самый рыжий с распухшим носом. Прислушиваясь к шагам, они перешли к другой стороне колонны. Затем – к третьей. Но перешептываться не прекращали. - Я сразу понял: девчонка ты не простая. Объясни, что происходит? «Баксы» у них спёрла? От этих джигитов так просто не уйдешь. Анна выдержала паузу. - Ладно, откроюсь, - подняла доверительно очки. Часто помаргивая, жалобно засмотрела в глаза: - Я медсестрой служу на юге. Из краткосрочного отпуска возвращаюсь. Раненый офицер попросил какие-то бумаги по адресу забросить. Я эти места хорошо знаю. А больше ничего не знаю. Павел выслушал «на голубом глазу», время от времени кивая. - Значит, верно почуял. Я «срочную» в спецназе армейском тянул. А мы своих не бросаем. Что дальше делать? – они, обойдя колонну по периметру, вернулись на место прежнее. А обведённый вокруг этого бетонного «пальца» рыжий вышел в дверь, что вела на площадь. Анна осмотрелась. - Надо машину ловить. Пешком далековато, а места пустынные. И двинулась к дверям, что вели на пути. На выходе опять осмотрелась. Заскользила вдоль стены к обширному скверу, густо заросшему кустарником. Они приглядели из-за ветвей белую «Ниву», приткнувшуюся поодаль от площади с ее автобусами и легковушками. Павел рванул дверь, напугав дремлющего водителя. Уселся рядом. Анна устроилась за его широкой спиной. - Значит, вот ты какой, Паша? Обманул. Ты же обещал в поезд. Ты же в часть обязан к сроку прибыть. - Это не обман, Аня. Это военная хитрость. Часть – частью, а честь – честью. Да и делов всего часа на три. А у меня больше двух суток в запасе. - Едем куда? – подал голос недовольный водитель. - Прямо, - скупо распорядилась Анна. Неспешно тронулись. И оба одновременно заметили, как следом из разных мест площади на той же скорости выехали три подержанные иномарки. Понимающе переглянулись. Накатывал городок. - Первый поворот – резко налево. И, пожалуйста, побыстрей, - повелела Анна. А Павел веско добавил: - А то из тех «тачек» что-нибудь прострелят. Белобрысый кудрявый парень глянул в зеркало и лицо его, без того удлинённое, вытянулось еще. - Не слушайте его! Он шутит! Но было поздно. Водитель, уже свернувши, вместо газа ударил по тормозу. Распахнул дверцу и собрался выскочить, прихватив ключи. Павел перехватил руку. И парень выскочил так. Прянул под цветущие акации. - Дурак! В следующем проулке пешком бы от них ушли! Павел с досады хватил кулаком по панели, пробил ее. Анна поглядела удивлённо. В это время в створе переулка показался нос иномарки. Машина притормозила. В салоне двое: водитель - из азиатов, другой – внешности славянской. Они видели, как бежал хозяин «Нивы». Славянин доложил в «переговорник»: - Кажись, просекли. - Играем в открытую. Загоняйте, - отозвался небрежный, но властный голос. В то же самое время Павел включил зажигание… И началась погоня. Они носились по пыльным ухабистым улочкам довольно долго. Их то нагоняли, то они резвым скоком и внезапными поворотами уходили вперёд. Одна из машин, не вписавшись в поворот, разбила забор и по ступицы увязла в чернозёме грядок. Другая просто что-то расколотила под днищем, заюлила и, в конце-концов, наехав на что-то неровное, завалилась набок. И всё же преследователей прибывало. Наседали уже не только сзади. По параллельным улочкам тоже вели. Всё тесней и тесней зажимали, выдавливали из паутины переулков на прямую широкую дорогу, что тянулась вдоль реки. Анна погрустнела. Сидела, о чем-то сосредоточенно размышляя. Павел тоже не весел был. - Ясно. На мост гонят. Дорога, действительно, вела к мосту: долгому и широкому. И уже перегороженному у того берега милицейскими автомобилями. Павел, расслабляясь, откинулся затылком на подголовник: - Всё. Спасители на посту. - Может, и спасители. Но не мои. Павел посуровел: - Так, ты?.. - Нет. Неправильно подумал. Они открыто посмотрели друг на друга через зеркало. Анна – грустная, но спокойная. И к Павлу вернулось доверие: - Значит?.. - Без альтернатив, Паша, - она улыбнулась. - И плавать умеешь? - И даже – нырять. Павел ожил совсем. Покрепче ухватил руль: - Эх, Аня! За тобой – хоть на дно! Держись! Стекло опусти и дверцу открой. Зависнем – старайся прыгнуть. Всё. Привет русалкам! - Спасибо, Паша. И она, отстегнув с одного конца ручку на сумке, растянула ее как резиновую, опоясалась ею и вновь пристегнула карабин. Они вкатили на мост. Преследователи неспешно втягивались за ними. Павел набрал скорость. Потом резко сбавил и завращал баранкой. Машина завиляла, будто у нее управление потеряно. Пробила лёгкий парапет, как-то замедленно перевалилась и пошла носом вниз. Иномарки добавили скорости. Стронулась и милиция. Павел с Анной вынырнули под прикрытием «быка». Покуда сверху галдели, отряжали ныряльщика и он сигал солдатиком, а потом объяснял жестами, что машина пуста, пока другие изучали с обеих сторон русло, они долгими нырками от сваи к свае успели достичь берега. Поднырнули под ветви ив, густо лежащие на воде. Пробрались сквозь тину. И, грязные и мокрые, подались кустарником вверх по бугру в сторону густых садов и частных домиков, что отсвечивали жестяными крышами. Над городом вставало солнце. Анна за одним из заборов отыскала взглядом нужный дом. Перебросила сумку. Павел, в отличие от нее, свой чемодан не спас. Затем он подхватил ее под колени, приподнял. Она уцепилась за обрез высоких тесин сплошного забора. Легко, как гимнастка, выжалась и перекинулась в сад. Пашка от эдакой удали даже чуть рот приоткрыл. Последовал за ней. У рядка пышных кустов Анна припала на колени. Вслушалась. Снизу, от земли, осмотрела сад. Всё вокруг казалось спокойным и густая трава нигде не примята. Крадучись, подобрались к белокирпичному двухэтажному дому. Анна выглядела сейчас совсем иной – собранная, точно пантера на охоте. У цветничка, что разбит у дома, на границе вишенья и чистого впереди пространства, она вновь присела на корточки. Прижала пальцы к вискам. Прищурилась, сосредоточенная. Вспоминала… Она – в кабинете у стола крупного военного чина. Тот сидит в затемнении, как на съёмках оперативных работников для телевидения. Она стоит на ярком свету. Голос начальника: - Итак, подходы знаете. С Виктором часто работали, почерк знаком. Поэтому, вызвали. Он знал – его плотно ведут. На точке успел заложить кассету. Куда? Последняя фраза: «пришлось оставить любимый костюм». А это нашли у него. На ладони у Анны – три ключа на брелке, что в виде рубинового Деда Мороза. Она осмотрела их. Один - автомобильный. Повертела брелок. Снизу – кнопка. Нажала. Фигурка высветилась лампочкой – обычная детская безделушка. - За материалом жестко охотятся. Будьте крайне осторожны. Подобной утечки никогда не было. Раздрай в системе ведомств, - он доверительно понизил тон до едва слышного. - Так точно, товарищ генерал. Войной и миром играть – это же такие прибыли! Совсем оскотинели. Жизнями сорят, - голос ее ровный, но в глазах – безжалостность. Генерал испуганно повертел головой. Прокашлялся многозначительно. И заговорил уже официально, точно на брифинге: - Мы искореним безобразия… Итак, наш источник утверждает: точное место закладки врагу неизвестно. Только – район. Будут высчитывать. Пойдёте с сопровождением. - Разрешите, товарищ генерал? Мне одной – свободней. Не думать – еще кем-то рискуешь. - Это не ваша компетенция. Исполняйте. У человека из внутренней службы свои задачи. Итак, возвращаться прежним маршрутом запрещаю. Любым путём выходите к вашему непосредственному в объединённой группировке. Желательно – самым нетрадиционным. А затем она проходила служебным коридором в своём сером костюме. Схватывала взглядом, как фотографировала, лица-портреты встречных. Эффектная, уверенная в себе женщина. - Костюм, костюм… Что же ты для меня изобрёл, Витя? – шепнула она про себя. - Чего говоришь? – раздался голос Павла. Анна испытующе посмотрела на него. Затем уткнулась взглядом в пёстрые цветы, что тянулись из клумбы. Подсевший Пашка провёл пальцем по трепетным головкам: - Твои цветы, Аня. Хорошая примета, - и широко улыбнувшись, вдруг процитировал: «Потому, что и грустно, и нежно они Зовутся – «анютины глазки»… Анна строго всмотрелась в его полумальчишеское лицо. Она была старше года на три, ей - около двадцати восьми, а по жизни – пожалуй, была вдвое его опытней. Она достала из-под блузки «Макаров». Подержала на ладони, будто взвешивая. Вновь испытующе, ожигая карим огнём, посмотрела. Сняла с предохранителя, сдавила рукоять. - Ты и под гитару поёшь? – спросила неожиданно. - Точно! - Цены тебе в окопах нет… Лезь в жасмин. Под сетью – схрон, сигнализация. В случае чего – дашь знать. - Да-а, интересная ты женщина. Таких однажды встречают, - и присмиревший Павел послушно полез в кусты. Она по-кошачьи мягко двинулась к стене. Сбоку у окна что-то надавила и открыла решётку как створку. Затем, вынув из какого-то секретного кармана малую карточку, провела по раме. Сухой щелчок – и половинка окна с матовым стеклом отворена. Анна подтянулась и нырнула внутрь. Закрыв окно, она первым делом обошла все три нижние комнаты этого небольшого, со скромной обстановкой, дома. Опустила светонепроницаемые шторы. Заглянула с лестницы в мезонин. Включила люстру. Осмотрела отсеки старенькой полированной стенки. Подошла к платяному шкафу в дальней комнате и взялась ловко прощупывать висевшую там одежду: карманы, швы, складки… Ничего не найдя, вышла на середину, задумалась. Снова огляделась. Увидала у двери старый ватник на крючке, кинулась к нему. Порезала откуда-то взявшимся из одежды малым лезвием материю. Вывернула на пол всю вату. И вновь – безуспешно. Тогда она из того же потайного кармана вынула ключи на брелке. Попробовала подбирать ко всем замочным скважинам вплоть до мебельных. И опять – неудача. Анна сжала губы. Стиснула в пальцах брелок. Случайно нажалась кнопка. Фигурка осветилась и тоненько запищала. Она приподняла брелок, всмотрелась. Проверила – нажала еще и еще раз. Писк повторялся: это был радиоизотопный маячок. Анна высоко понесла его в двух пальцах по комнатам. Звук то слабел, то усиливался. И она в соответствии с ним меняла направление. У платяного шкафа звук оказался наиболее резким. Анна отшвырнула брелок на диван и начала ощупывать и простукивать чуткими пальцами фанеровку… И вот отколупнула на крышке сзади панельку. В ладони оказалась маленькая металлическая капсула. Анна выключила свет, отодвинула штору. Приоткрыла створку окна и жестом позвала Павла. Она сидела у трельяжа, расчёсывая свои сильные тёмно-русые волосы. И сейчас во всём облике ее неожиданно выступила мягкая, домашняя женственность. А глубокий взгляд был весел и даже задирист. За ее спиной чуть сбоку на диване устроился Павел. Любовался ее превращениями в зеркале. - Паша, у тебя даже невесты никогда не было? Тот шумно вздохнул. - И какой же ты после этого лейтенант?! Он сделался совсем грустен: - Не везёт мне с этим делом как-то. - Да. Маловато в тебе этого нахрапа. Он у тебя в какую-то другую сторону повёрнут. Невесело с этой галантностью жить… Переоденься пока. Отдохни, - она кинула ему штатскую одежду и плед, что приготовлены были под ногами. Но он как не заметил. Замечтавшись, всё глядел не отрываясь в зеркало. А там вдруг что-то задрожало, смешалось. И отразились всё те же пёстрые анютины глазки. Это Анна отвела панель на стенке и включила скрытый за нею компьютер. Зазвучал «Вальс цветов». На экране растеньица завели хоровод. А из глубины время от времени выплывала надпись: «Привет Анюте». Анна ладонью подпёрла лоб. Прикрыла глаза. И проступила в лице горечь. Затем на ощупь включила старенькую «Спидолу» со сломанной антенной, что стояла тут же. Вместо вещания, музыки донёсся какой-то шип, треск. Она покрутила настройку. Заслышались дальние переговоры милицейских патрулей и еще кого-то. Это был сканер. - Червоный? Червоный? В сквере у клумбы сидел здоровенный мужик – тот самый, который тенью появлялся в коридоре вагона. Когда из пятидверного джипа «Мицубиси Паджеро» ему показали «переговорник», он зашагал прямо по цветам. - Салют, дорогой, - тон небрежный, но властный. – Узнал Червоного? У тебя в районе уголовники рыщут. А ты чем занят? Высылай наряды. С моими дружинниками будут выходы перекрывать. Ему отвечал глухой голос: - Нету людей, понимаешь? На постах, в разгоне. И под какую статью перекрывать? - Как, под какую? Угон с покушением! - А потерпевший кое-что еще показывает. Понимаешь? - Добре! Подводи, как знаешь. А людей не будет, придётся икорный трафик закрыть. Как в золотое советское время, на картошку сядете. Опять стройненькими станете, как юные тополя. Анна, покуда, Пашка спал, успела измениться до неузнаваемости: каштановые волосы с золотым отливом круто завиты; макияж чересчур бросок. Грудь тесно обтянул топик. Белая полоска живота. Кожаная юбчонка – едва не в пядь длиной. Сетчатые черные колготки подчёркивают правильную форму крепких ног. Закончив накрашиваться, она поглядела на часы. Вновь отодвинула какую-то панель. Вынула из ниши чёрный чемоданчик. Перенесла на подоконник, открыла. Развернула небольшую антенну-тарелку. Поднесла к уху трубку спутникового телефона. Нажала кнопки. - Одиннадцать-пятнадцать-двадцать один. Да. «Бьянка виола». Выемку произвела. Есть осложнения. Вижу два варианта. - Действуй по обстановке, - голос начальника звучал далеко. – Помни: у них тоже возможен спутник. Если растворишься перед их носом в пространстве, могут решиться на связь. Тогда им конец. - Приняла. На связь больше не выхожу. Пусть скачают мне на систему общий план Н. Она собрала телефон, вернула его на место. Набрала на клавиатуре необходимое, ввела код. И почти сразу на экране открылся вид городка со спутника. Анна перевела его в план. Еще манипуляция – и разъём «Спидолы» подсоединён к системе. И вновь из сканера – шип, треск. А она располагает на плане, привязывает к координатам городка маячки переговорных устройств. Трассы оказались перекрыты плотно. Проснулся Павел, уже прежде переодевшийся в штатское. Глядя в потолок, поморгал, потянулся. Над ним выросла Анна: - Подъём, лейтенант! Сорок пять секунд! Время пошло! Как я тебе? – упершись рукой в бедро, извилисто прошлась. - Так вот ты кто! – он сел. – А говоришь – медсестра! - Без тебя я бы еще месяц тут отлёживалась. Живо собираемся. И затем они укладывали в большую сумку его отутюженную форму, ее костюм, еще одежду и какие-то предметы. Анна вдавила с поворотом одну из ручек на стенке. Посередине пола отъехал люк. - Пожарный выход, - пояснила Павлу. Она входила в новую роль и в ее виде и тоне появлялась некая распущенность. - А-а… Ясно. А утром, значит, был пожарный вход. - Пра-а-вильно думаешь, - она не только растягивала, но и сглатывала некоторые звуки. Тот поглядел с укором. - Ступай, Паша, ступай первым, Обследуй коммуникацию. - А как же?.. – он хмуро кивнул на включённые люстру, компьютер. - Ай! Снизу отключим, - Анна небрежно повела пальчиками. Они спустились. Крышка плавно вернулась на место. Свет погас. Лейтенантский марш. Часть 2. | |
| Просмотров: 736 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |