Моей дочери Саше.

1

«Золотой век» нашей литературы, культуры изучен, казалось бы, вдоль и поперёк. Невозможно сосчитать, сколько работ создано о нём; и что можно сказать ещё? (автор исключает бульварную и паранаучную беллетристику с её «сенсациями»). Но отчего-то вновь и вновь тянешься к тому времени. И странно: отдаляясь, оно делается сердцу дороже, ближе.

Детство, юность, да и последующая жизнь Александры Осиповны складывались очень непросто. Казалось бы, эта очаровательная женщина избалована успехом, но на самом деле всё обстояло иначе. Своим местом в истории она обязана прежде всего твёрдому, мужественному характеру, который выработался у неё под давлением ряда печальных обстоятельств.

Александра Осиповна окончила курс в институте и начала служить фрейлиной: сначала при вдовствующей Императрице Марии Фёдоровне, а затем при Александре Фёдоровне. Служба, обязанности фрейлины многообразны и часто суетны: она - и дама, сопровождающая на церемониях и празднествах, и дежурная в покоях, и камеристка, и служанка, и чтица и многое, многое другое.

Они познакомились в конце тысяча восемьсот двадцать восьмого года на балу у Хитрово, дочери Михайлы Иларионовича Кутузова. Затем встречались на балах у Потоцких, Карамзиных. Вот как вспоминала о тех первых встречах Александра Осиповна:

Пушкин с молодой женой поселились в Царском Селе, сняв дачу в доме Китаева. Это было их «медовое» лето. Жуковский жил поблизости в Александровском дворце при наследнике. Россет – в Большом дворце, высоко под крышей, где находились «кельи» фрейлин. И все они в те месяцы буквально не расставались.

То лето явилось преддверием новой жизни не только для молодой семьи Пушкиных, но и для самой Александры Россет. Она уже ходила в невестах, была помолвлена с Николаем Михайловичем Смирновым, человеком из приятельского круга Пушкина. Богатый, родовитый, умный и приятный в обществе, хотя порой вспыльчивый до ярости, он состоял камер-юнкером и служил по дипломатической линии. Из всего круга женихов Александра Осиповна, не желавшая, в общем-то, замужества и не видевшая себе друга по сердцу, остановила выбор на нём. Важную роль сыграло положение Смирнова и его значительное богатство. Увы, эта проза жизни побеждала в том её положении. Замужество позволяло оставить службу фрейлины и стать в свете на одну ногу с недоброжелателями-аристократами, получить моральную и материальную независимость. Но эта причина всё-таки не главная - на брак вынуждала забота о будущем четырёх братьев, оставшихся на её попечении. Старшие уже заканчивали учёбу, близился их выпуск в офицеры. А средств, да ещё – для гвардии, не было. В те времена вся экипировка, амуниция, устройство быта оплачивались из личных средств. И сестра в этом безвыходном положении решается на брак. Вот её жёсткая фраза: «Я продала себя ради моих братьев». К слову, двое из них будут потом нести на своих плечах гроб с телом Пушкина в Конюшенную церковь.

В тридцать восьмом году Александра Осиповна вернулась в Россию. И в Петербурге у Карамзиных состоялось её знакомство с Лермонтовым. Об их отношениях известно меньше всего. В биографиях обоих, в мемуарах и письмах – лишь скупые упоминания друг о друге, без подробностей. И это накладывает некий шлейф таинственности, побуждает исследователей предлагать разные версии, трактовки причин этого их «полумолчания».

Самая глубокая, искренняя дружба связывала Александру Осиповну с Гоголем. Правда, их отношения долгое время разворачивались вяло, как необязательные. Выше упоминалось: Смирнова даже забыла, что они познакомились в Царском Селе у Пушкина летом тридцать первого года. Вот, как она сама о том писала:

С конца сороковых годов жизнь Александры Осиповны становится всё тяжелее. Вновь будут трудные роды, уже последние, болезни, нервная усталость, долгое лечение. Круг друзей молодости, их поколения, крайне сузился. После ухода Хомякова и Гоголя оставались ещё Жуковский, Вяземский, Самарин, Соллогуб, Тютчев. Но связь с ними, с обществом, светом слабеет. В литературе – смена поколений, царство «натуральной школы», содержательное измельчание, эстетический упадок. Её воспитанному в «золотой век» художественному вкусу не претил в те времена едва ли не единственный Тургенев. У Ивана Сергеевича, которого благословил в литературе сам Гоголь, она даже гостила в Спасском-Лутовинове.